Фетиш

Ошеломлённая Кристина смотрела, как Ирина Александровна извлекает из её чемодана сбрую кляпа и возвращается к ней. Не успела она запротестовать, как кляп оказался у неё во рту, и Ирина Александровна быстрым движением застегнула ремешок у неё на затылке. Кристина попробовала замотать головой и завизжать, но из-под кляпа вырвалось только глухое мычание. Сдавив голову девушки локтями, Ирина Александровна быстро застегнула остальные ремешки, и Кристина в это время могла лишь смотреть на груди женщины, покачивавшиеся прямо у неё перед носом. - Не скучай, - улыбнулась Ирина Александровна и потрепала Кристину по голове. - Не сумеешь вырваться, так что ж поделать - сама виновата. А ключик от наручников я с собой заберу, на память. Глядя, как Ирина Александровна ни в чём ни бывало начинает одеваться, Кристина гневно засопела. Она мычала одно ругательство за другим, в сотый раз пытаясь высвободить руки из проклятых браслетов и в сотый раз убеждаясь, что без ключа на это нет никаких шансов. Тем временем женщина оделась

Голос её был спокойным, но у Кристины и мысли не возникло, чтобы не подчиниться. Повозившись с браслетами, Ирина Александровна надела их на руки Кристины чуть выше наручников, после чего скрепила их вместе маленьким карабином. Сняв наручники, она отшвырнула их на пол. Кристина с наслаждением пошевелила руками - в кожаных браслетах было куда удобнее. В следующую секунду она почувствовала, как Ирина Александровна снова надевает на неё кляп, и в тревоге попыталась запротестовать. - Тсс, тсс, - сказала женщина. - Всё будет хорошо. Не бойся. Не в силах ослушаться, Кристина безропотно дала застегнуть на себе все ремешки сбруи. Чувствуя себя в руках Ирины Александровны безвольной игрушкой, она сознавала, что внизу живота снова начинает тлеть странное возбуждение. - Встань. Пошатываясь, Кристина поднялась на ноги, и Ирина Александровна отвела её на середину комнаты. Затем она начала медленно обходить Кристину вокруг, оценивающе разглядывая, словно товар на выставке. То и дело женщина, вытянув руку, щупала Кристину за

Стоя в коридоре перед зеркалом во весь рост, Кристина задумчиво изучала своё обнажённое тело. Да вроде и ничего, для двадцати трёх-то лет! Попа, конечно, узковата - больше на мальчишескую похожа. И родинка эта дурацкая на левом бедре. Зато сиськи есть! Честный третий размер, это вам не какая-нибудь "доска два соска". Она сжала их в ладонях и помассировала немного, чувствуя, как соски твердеют под пальцами. Повернувшись к зеркалу боком, она с удовольствием убедилась, что талия по-прежнему стройная, и на ней нет ни единой лишней складки. Она перевела взгляд ниже, на попку и ноги, но и те были гладкими и упругими. Несмотря на всё это, Кристина до сих пор оставалась девственницей. Она специально носила мешковатую, невзрачную одежду, никогда не красилась, никогда не ходила в ночные клубы и не задерживалась на вечеринках у друзей. Она слишком боялась внимания парней, не знала, как дать им понять, что хочет их близости. Больше всего на свете она мечтала раздвинуть ноги навстречу настоящему, крепкому, горячему члену,

Драма в 2-х актах /с юродством//трибадия - любовь между женщинами/Действующие лица: ЛИНА - женщина 42-х лет;ЛИКА - женщина 33-х лет;ИВАН ПЕТРОВИЧ - дедушка Лики, 73-х лет;ЖОРА - его закадычный друг, 67-ми лет. 1-ЫЙ А К Т. Перед нами внутренний интерьер хаты. Сейчас здесь темно, лишь светится шкала маленького радиоприёмника да тихо звучит музыка на какой-то радиоволне, вперемежку с текстовой информацией. Раздаётся стук в двери и мужской голос: "Лина, Лина!" Дверь со скрипом отворяется и появляется чёрная фигура ИВАНА ПЕТРОВИЧА. ИВАН ПЕТРОВИЧ: Лина. Лина-а. Лина Владимировна. /Проходит и останавливается у порога второй комнаты, где, впрочем, есть еле заметная точечка света, в углу под потолком - это лампадка под образами. / Ангелина Владимировна, . . это я - Иван Петрович. /Проходит в глубину тьмы, / Ангелина Владимировна. В раскрытых дверях появляется чёрная фигура ЛИНЫ. ЛИНА: Кто здесь? /Пауза. / Я спрашиваю - кто здесь?! Раздаётся грохот и глухой звон чего-то упавшего и разбившегося вдребезги/.

Джорж притащил шланги от переносного доильного аппарата, но на нем были не расходящиеся трубки, как для коров, а большие и глубокие чаши из прозрачной пластмассы с синими резинками - уплотнителями по краям. Эти самые чаши Робер и Джорж насадили на груди своим женам. Скажу честно, груди еле поместились в них, потом аппарат мерно зажужжал. А я свытаращенными глазами, прячась в проеме двери, убеждалась, что по трубке бежит тоненькой струйкой самое настоящее молоко! Лица женщин выражали явное удовольствие, Клэр даже постанывала. Мужчины недолго оставались безучастными наблюдателями. Каждый разместился за бедрами своей женушки, и с недолгими приготовлениями мужчины проникли в них. Мне пришлось, присевши глубоко на корточках, чтобы не попасться, переместиться на другую сторону дверного косяка. Так лучше было видно происходящее. Я зажала себе рот ладошкой, чтобы не вырвался крик, - парни имели девочек в попки, вот так сразу, без всякого разогрева, без проникновения во влагалище. Впрочем, судя по истомным стонам, для

Я стала спускаться по ступенькам босыми ногами, чтобы не скрипеть. Мне повезло, стенав своей верхней части была в стадии ремонта, вся отделка и изоляция были содраны. Я выбрала самую крупную щель и прильнула к ней. В спальне - зеркальной копии Аленовской я увидела двух обнаженных женщин. одна из них - мамаша Дайана, а другая - беременная жена предпоследнего ее сына. Это была Люси. И так же как со мной в садике, сейчас ей снова выдавливали избыточное молоко из груди. Я, под впечатлением только что просмотренных материалом, была прикована взглядом к картинке, на которой две женщины из разных поколений занимались актом, все ближе и ближе напоминающем секс. Люси сидела на углу кровати, разведя ноги, совершенно не стесняясьсвоей открытой промежности, а может и намеренно держа ее доступной взгляду. Ее живот, круглеющий день ото дня, груди (такого ею желаемого пятого размера) и плечи блестели от какого-то крема, видимо только недавно нанесенного на кожу. В руках возле одного из сосков женщина держала широкую пластик

Сегодня я снова пойду охотиться за говном. Аромматным коричневым подарком от неизвестного коллеги по работе. Я работаю в крупной конторе, в Екатеринбурге. Рядом со мной на разных этажах несколько туалетных комнат. С определенной регулярностью я хожу туда проверять, не оставил ли кто свое говно несмытым. Это случается достаточно часто, и тогда у меня начинается трапеза. Я закатываю рукава, не спеша опускаю руку в очко унитаза, и нежно ощупываю куски говна своими пальчиками. В зависимости от консистенции "подарка" я ощущаю или возбуждающую твердость куска дерьма, похожую на твердость члена, или же мягкость нежнейшей кашки, которая будет заполнять мой рот. Когда я наиграюсь этим ощущением, я достаю говно из очка и начинаю его нюхать. Этот этап добавляет удовольствия и предвкушения от последующей операции. Запах говна для меня подразделяется на 2 категории: Первая - настоявшееся говно. Это запах какашек, пробывших в кишках не менее суток, он сходен с классическим запахом общественного туалета. Самый возбуждающий

Вера, окончательно потеряв контроль над собой, забыла человеческую речь и вновь протяжно завыла. Боясь задушить ее, Аля лишь приближала ладонь к ее дергающемуся рту, чтобы хоть рассеять крик, но Вера только билась об ее руку то мокрыми губами, то зубами, то носом. "Скорее кончай, дура", - шипела брюнетка, понимая, что остановить это сношение труднее, чем поймать рукой летящий артиллерийский снаряд. Словно подчиняясь приказу (на самом деле она ничего не видела и не слышала) , блондинка выгнулась дугой, опираясь на затылок и пятки, и замерла так, даже не дыша. Слюна изо рта текла прямо в ноздри, заливала закрытые глаза, стекала по лбу, прилипала к волосам. "Умерла?" - пронеслась у Али мысль. Но Вера вдруг, разом ослабив мышцы, шлепнулась на кровать так, что запели пружины, и по ее пухлому телу пробежали волны. Широко открыв рот, она стала со свистом хватать воздух... Аля даже не успела посмотреть на Витю. Он облапил ее, поставил на четвереньки и вошел так быстро, глубоко и напористо, что она слетела бы с кроват