Странности
Часть 9. Деревня.До самого своего отъезда в Москву Катя не выходила из дома, боясь быть увиденной кем-то из знакомых. Ей удавалось отмазаться от расспросов тёти по этому поводу, ссылаясь на плохое самочувствие и хандру. Но за день до отъезда тётя пришла с работы, и зло смотря на племянницу сказала: «Ну что? Понравилось обслуживать мужиков? А я думаю, чего это она тут сидит, как в тюрьме, когда на улице солнце?! А оказывается, давала на выпускном всем кому хочется!» Катя поняла, что сплетни разошлись по городу и объяснять что-то бесполезно. Её радовало только то, что она скоро уедет, навсегда и никогда не вернётся в этот город.Но жизнь подкинула девушке ещё одно испытание. Она не поступила. Хотя у неё были хорошие баллы, и она должна была пройти, ей всё же отказали. Видимо кто-то перекупил её место. Заступиться за девушку было не кому, и она была вынуждена вернуться к родителям. О том, что бы вернуться к тёте она даже и не думала. Дома родители встретили её как злейшего врага.
Комиссар полиции вызвал к себе инспектора Фиша. — Послушайте, Алекс, мне сегодня принесли любопытное письмо. Я хотел бы, чтобы вы с ним ознакомились, — и комиссар протянул инспектору толстый конверт. — Что за письмо? — поинтересовался Фиш. — Там всё сказано. Прочтите внимательно, а потом снова загляните ко мне.Инспектор заперся у себя в кабинете, закурил сигарету и стал читать.«С Фаридом я познакомился по делам своей фирмы. И не удивился, когда он пригласил меня к себе в гости. Вечер начался довольно банально — стол, разговоры. Его жена оказалась крутобедрой блондинкой. Потом Фарид предложил покурить травки и я согласился. Тёплые волны накатились на меня, мне было хорошо и безразлично, а в голове так пусто, что я слышал шум в ушах. Наконец, вынырнув из опьянения, я обвёл комнату мутным взором.Мы с Фаридом сидели на диване, а перед нами его жена раздевалась под тягучую восточную мелодию. По его губам я понял, что он мне что-то говорит. Напрягшись, я услышал его голос, но смысла уловить не мог.
Звонок. Знакомый мягкий баритон.— Зайди, давно не виделись. Неси свои фотки на флешке. Погляжу, только не больше тридцати. Это признаки его внутреннего застоя и отсутствия вдохновения.Это у меня с ним такая «художественная вдохновенная» любовь, которая началась с натуры, когда он писал меня на свою выставку в своей первой полуподвальной мастерской.В тот день натурщица, с которой он договорился, просто его «кинула», взяв неслабый аванс.Мой художник стоял просто «убитый» перед своей мастерской, я подошла и просто спросила, что случилось. Обаятельно улыбаясь, завел меня в мастерскую и во время длинного откровенного разговора просто околдовал своим мужским шармом.Я просто с первого раза влюбилась, точнее втрескалась в него по самые уши.Не замечала ни темноту, ни сырость, даже неокрашенные стены, наверное, с самой блокады, я видела только его светло-голубые глаза и готова была позировать ему в любом виде.По периметру вдоль трех стен была типа галерея на высоте двух метров. А там было все для художественного вдохно
Стоя перед всеми в одной короткой майке, едва прикрывавшей мне пупок, я не знал куда деться от стыда. - Ну что мне с тобой делать, - вздохнула Сью, - Придется снова одеть подгузник, раз отказываешься ходить на горшок. "Всё-таки сдалась" - с довольной улыбкой подумал я. - Залезай на стол и сразу ложись на спинку! - приказала мне няня. Сью помогла мне забраться на пеленальный стол и дождавшись, когда я лягу, рывком задрала мне ноги. - А теперь уложим под попу новый подгузник, - улыбнулась она, сунув мне под попу мягкий памперс. Я ожидал, что, опустив мои ноги вниз, Сью сразу запахнёт подгузник, но она почему-то не торопилась это делать. Увидев, как моя няня потянулась за тюбиком с детским кремом, я неприятно помрщился. - Боишься, что у восьмилетнего появятся опрелости? - хихикнула Эшли. - Помажу на всякий случай, - сказала Сью, выдавив на пальцы щедрую порцию крема. - Опять прикрывается, - засмеялась Викки, кивнув мне между ног.
- Сколько ему? Семь? - спросила Вика. - Ага, семь, - подтвердила Оля, - Перешел во второй класс. - А с чем попал в больницу? - поинтересовалась мама. - С гастритом, - вздохнула Оля, - Ох уж эти школьные столовки. - Бедный мальчишка, - сочувственно сказала мама. - Ты бы его психотерапевту показала, - посоветовала Вика, - Эти мокрые штанишки у ребенка скорее всего на нервной почве. Взрослые снова принялись обсуждать, как приучают детей к горшку. - Мне кажется, у Саши проблем с горшком быть не должно, - заметила мама, - Он у меня всё понимает. Иной раз так серьезно посмотрит - абсолютно по-взрослому. Мне было приятно, что мама в меня верит, но позыв писать стал таким сильным, что я начал не на шутку беспокоиться. - Во что бы еще поиграть, - задумалась Настя, осматриваясь по сторонам, и неожиданно повернулась к моей маме, - Свет, а у тебя есть лист бумаги? - Обычный лист? - удивленно спросила мама, - Формата А4? - Любой, - ответила Настя, - Лишь бы был прямоугольным. Мама сходила в другую комнату и вернувшись с б
- Вы почему описались? - строго спросила Света, - Смотреть на меня, когда я с вами разговариваю! Два мальчика посмотрели на нянечку с таким жалобным видом, как будто сейчас заревут. - Что это такое? - продолжала отчитывать мальчишек Света, - Не могли потерпеть еще минуту? Описались у всех на виду. - Как не стыдно, - укоризненно покачала головой Лариса, - Придется мне сейчас забрать вас двоих в ясельную группу. - Их вообще в настоящие ясли нужно отправить, - не унималась Света, - Хуже двухлетних! - Смотри, как покраснели, - улыбнулась Лариса, - Что, стыдно писать в штанишки? Вам действительно не в школу нужно ходить, а в ясли. - А мокрые-то какие, - сказала Света, - Особенно тот, что справа. Это ж надо было так описаться. Света пощупала смущенного Колиного соседа между ног. - Ну что молчите? - снова накинулась она на мальчиков, - Нечего сказать в своё оправдание? - Я больше не бу-уду! - сказал стоявший рядом с Колей мальчик и громко заревел. Второй мальчишка еле сдерживался, чтобы не заплакать. - Слёзы вам сей
Это произошло в дальнем крыле универа. Его только что отремонтировали, и там был женский туалет: чистый, новый, импортная сантехника. В нем я и решил доставить себе удовольствие. Зашел сначала в одну кабинку и отвинтил защелку. Потом тоже самое сделал в другой. Выходя, положил под дверь тетрадь 48 листов. Встал, напротив, в узком коридоре и стал ждать. Через некоторое время бежит наша химичка: молодая еще женщина, можно сказать девушка. Ведет у нас практику. — Здравствуйте, Евгения Евгеньевна. — Здравствуйте.На ней белая блузка, синий пиджак и синяя же юбка до колен. На ногах черные нейлоновые чулки или колготки. «Скоро узнаю», — думаю. Волосы светлые, развиваются. Когда она останавливается напротив меня, смотрю на нее в упор, отводит глаза. — «Интеллигентная». Она пытается открыть дверь туалета. Тетрадка сработала: дверь приоткрылась и ее заклинило. ЕЕ борется с дверью, а я внимательно рассматриваю ее зад. Вижу молнию на ее юбке. Она настолько близко — чтобы расстегнуть надо лишь протянуть руку. ЕЕ мнется и
А вот такую историю я вам расскажу...Лето, пятница, ярославский вокзал, электропоезд Москва-Александров отправлением в 18:06. Тамбур последнего вагона. Уйма людей: дачники с рассадой, рабочие, работницы, студенты. Пространство заполнено на девяносто процентов, но люди продолжают протискиваться. — Электропоезд проследует до станции Александров с остановками: Лосиноостровская, Мытищи, Со-ри-но, хощщ-и-к-у... — объявляет машинист через плохо работающую громкую связь. Стою в середине тамбура за спиной турист, с огромным рюкзаком, рядом с ним женщина, около 35, приметил её, ещё когда подходил к перрону. Она шла немного впереди. Юбка платья, длинной чуть выше колена раскачивалась от движения бедер, яркое солнце просвечивало тончайшую ткань и я мог видеть ее стройные, возможно, чуть полноватые ноги, ее крупную попку и полосочки трусиков. Женщина зашла в тамбур, протиснулась вглубь и встала спиной ко входу. Я пробрался за ней следом и встал лицом к выходу.