Время на военной службе летит с космической быстротой, и Иван Жуков (уже старшина-контрактник) засобирался в отпуск. Дед его контр-адмирал Жуков, уже давно не служил на эскадре, и, уволившись в запас, подвизался председателем комиссии по поставке кораблей при самом Главкоме ВМФ. Он укатил во главе этой комиссии в загранкомандировку, а Иван решил навестить свою обожаемую бабулю, которая входила в шестидесятилетний игривый возраст, еще не растеряв своей былой красоты и тяги к мужичкам...
После службы в захолустье, столица нашей Родины обожгла его взор бесконечными автомобильными пробками на улицах, шумным людским потоком, где то и дело мелькали столь привлекательными его неугомонному сердцу, жаждущему любви, молодые женские лица. Иван, одернув шинель, поправив мичманку, взял в руку свою походную сумку и, спустившись по ступенькам вокзала, попытался пристроиться в хвост очереди на такси, как услышал позади себя знакомый, нежный голос:
— С приездом, Ванечка...
Иван вздрогнул, оглянулся и сначала не узнал в миловидной блондинке в норковой шубке и собольей шапке свою дорогую бабулю. Он в нерешительности переступил с ноги на ногу, но бабушка оказалась более проворной, повиснув на его шее. Ее горячие поцелуи обжигали щеки, щекоча ноздри запахом дорогих французских духов.
«А она стала еще более красивой, чем тогда, когда я уходил на флот», — подумал Иван, неуверенно обняв эту необыкновенно красивую женщину за плечи и нерешительно отвечая на ее многочисленные поцелуи.
... Они ехали на ее черном «Мерседесе». Бабуля лихо ныряла в этом бесконечном потоке машин, выискивая любую прогалинку.
— А ты здорово рулишь, Ба! — усмехнулся Иван, видя, как та лихо крутит рулем, словно заправский таксист.
— Иначе нельзя, — польщено кивнула бабуля, бросив на Ивана короткий, полный женского чувства нежный взгляд.
Они, наконец, вырвались из бесконечного потока машин и помчались по автобану на загородную дачу. Иван очень любил эту дачу. Тут прошло его одинокое детство на руках у любимой бабушки, так как мать, разведясь с мужем, давно укатила в свою Австралию, выйдя замуж за проживающего там англичанина. Письма от не приходили редко, и, казалось, она уже совсем забыла о существовании ее маленького, курчавого, голубоглазого сына.
— А у тебя все так же уютно, как было еще при маме, — с некоторой тоской в голосе сказал Иван, обходя комнаты двухэтажного коттеджа. Он уже принял душ, и его тело, одетое в мягкий китайский халат, разморенное сытным ужином и французским коньяком, требовало покоя.
Они поднялись на второй этаж, и Иван застыл перед дверью своей комнаты. Он осторожно нажал на ручку двери, та открылась, и перед ним предстала его широкая кровать с портретом матери на стене, держащей его на руках, все тот же фикус, стоящий у стены рядом с подоконником, его письменный стол с компьютером и принтером на нем. Как это было мило и дорого ему сейчас после такой долгой разлуки.
— Работает? — повернулся он к бабуле, которая стоя сзади, держалась за его плечо.
— Как часы! — радостно ответила та, подтолкнув его к кровати.
Он глянул в ее ненасытные глаза, подернутые поволокою, дотронулся ладонью до часто вздымающейся груди, которая томно «дышала» в широком вырезе ее японского халата и понял, что долгожданный сон ждет его только после секса с этой ненасытной женщиной, которая сейчас смахивала не на его бабулю, а на страстную любовницу.
— Раздевайся! — подтолкнула она его к кровати, расстегивая халат. Тот тут же упал к ее ногам, и Иван замер, столбенея от вида ее голых, очаровательных форм. Иван был не робкого десятка, уже немало значилось побед в его списке над женами сослуживцев, но ни одна из них не была так прекрасно сложена, как эта женщина, жадно ловившая любой его взгляд, готовая, как тигрица, броситься на каждого, кто осмелился бы обидеть его. Она была не выше ста семидесяти сантиметров, с классическими размерами девяносто, шестьдесят, девяносто, голубыми глазами, слегка впалыми щеками, стройными, длинными ногами и вздернутым носиком, который наклонился к его шее и уже, словно плуг, пахал ее. Это было одно из любимых занятий бабули бороздить его тело своим чудесным носиком. От такой ласки у него тут же набряк и встал член, напряженно подрагивающий, словно охотник почувствовавший близость дичи. И она была рядом. Это красивое, еще с детства любимое, женское тело, столь всегда желанное и дорогое. Бабуля была классной любовницей, за ней тянулся длинный шлейф не прекращающихся женских похождений.
Она слыла Казановой в юбке, беспощадно расправляясь с любовниками на ложе любви, доводя некоторых из них почти до инфаркта. На этой почве возникали иногда громкие скандалы, но с любимым внуком она вела себя трепетно и нежно, превращаясь из секс-госпожи в покорную сексуальную рабыню. Она выполняла любые его желания, вылизывая его тело во всех местах, куда только мог проникнуть ее тонкий и верткий язычок. Он помнил и любил эти забавы.
— Соскучился? — она посмотрела в его затуманенные глаза, положив ладошку на свой темный треугольник курчавых волос, аккуратно обработанных знакомым парикмахером.
— А ты как думаешь? После такой долгой разлуки, не только соскучишься, но и волком взвоешь, — он обнял ее за талию и, сев на кровать, посадил на колени. Он чувствовал исходившее от ее тела тепло вместе с запахом все тех же замечательных духов. Со стороны могло показаться, что это не бабушка милуется с внуком, а молодой человек с тридцатилетней женщиной.
— Тогда нам незачем растягивать резину. Я тоже давно тоскую по твоему дорогому члену. А он у тебя заметно подрос. Не так ли? — сказала она, зажав его гибкий двадцатисантиметровый «шланг» в своем миниатюрном кулачке. Он вздрогнул от неожиданности, глянув в ее бесстыжие глаза.
— Конечно. На флоте знаешь как? — он развернул ее голову к себе и впился в ее губы долгим, высасывающим поцелуем.
— И как? — переспросила она, едва отдышавшись от такого могучего «чмока». — Кстати, кто научил тебя так классно целоваться? — уперлась она своим миниатюрным пальчиком в кончик его носа.
— На флоте нет недостатка в молодых учительницах, — высокомерно ухмыльнулся он.
— Ах ты, неумытый поросенок! Небось, всех командирских жен там перетрахал?! — она с такой силой впилась в его нежную шею, что тут же обозначился на ней кровавый засос.
— Ну, что ты делаешь, Ба?! Теперь на улицу в течение трех дней не выйдешь! — он тщательно растирал почти укушенное место, стараясь уйти от греха.
— А теперь твоя улица здесь. Никуда тебя не пущу, пока не наиграемся всласть! — почти выкрикнула она и, повалив его на спину, села на него верхом, торопливо вставляя его изнывающий от хотения член в свою обуянную чувством жажды совокупления «девочку».
Член заходил медленно, властно раздвигая края щели. У нее было такое мини, что каждый мужик, имевший с ней это дело, дивился таким маленьким размерам у этой, далеко уже не молодой, женщины. Но не многие знали, что войдя в эту своеобразную пещеру Али-Бабы, не так — то легко можно было выйти из нее. Она знала, что только тогда можно считать себя победительницей и всегда востребованной женщиной, если сумеешь научиться прихватывать «Голубчика» мышцами своего влагалища. Она вычитала об этом в одной из древних книг, привезенных ее адмиралом из далекой Индии. Адмиральша показала этот материал одному из своих знакомых врачей, и тот написал ей целую программу тренировок, которую она, словно усердная ученица, освоила в совершенстве. Конечно, на это ушло немало времени и средств, но как показала практика, игра стоила свеч. Теперь каждый посещаемый это место чувствовал, что стоило его «мальчику» погрузиться в ее «девочку, как та, словно ...
клещами, зажимала его головку, а мышцы начинали судорожно сокращаться. Тело партнерши в это время было совершенно неподвижным, работали только органы. Причем партнер испытывал от такого секса невообразимое наслаждение и пребывал в этом сексуальном рабстве до тех пор, пока «госпожа» не отпускала его, широко раздвигая ноги и разжимая мышцы. Оргазм был полным, и партнер покидал постель, как воин, окончательно потерявший силы на поле битвы. Но была и другая сторона медали у такого секса: он возносил женщину и опускал мужчину. Не каждый из них, выжатый, как лимон, и таким образом опозоренный, потом возвращался к ней, предпочитая более мягких, покладистых и послушных партнерш, не обладающих таким высоким мастерством в сексе. Но с внуком она была менее агрессивна.
Она чуть-чуть зажимала его член, давая ему большую свободу в движении, но и большой слабины не давала, создавая ему комфортные условия слегка прижатого «мальчика». Так он лучше ощущал ее упругое тело, а не болтался, как «цветок в проруби». Иван сразу раскусил ее тактику и не возражал против выбранного ею курса, как капитан не возражает, одобрительно кивнув, глянув на штурманскую карту.
— Нравится? — шептали ее губы в такт работе ее мышц.
— Угу! — мычал он, стараясь как можно глубже засадить ей своего «дурака».
— Крепче хочешь?
Он согласно кивнул. Она тут же сжала его «парня» так, что Ивану показалось, будто в него уцепилась акула. Но он не сдался на милость победительницы и заработал тазом еще живее. Он ощущал, как его член охватили кольца ее внутреннего «Удава», но это только раззадорило его и заставило работать с полной отдачей. Он чувствовал, как жгучая волна оргазма все ближе подбирается к нему, но чувство превосходства над этой женщиной, старающейся во что бы то ни стало сделать из него покорного пресмыкающегося любовника, все же брало верх, так как он понимал, что ее силы уже на исходе, а он способен еще изрядно потрудиться перед тем, как слить в ее адскую «машину» свой драгоценный «конденсат». Почувствовав это, она решила применить свой главный, козырный прием, резко и быстро подбрасывая его тазом. Он чуть не слетел с нее, и тут он решил больше не испытывать судьбу, ударив пульсирующей струей в ее лоно. Она замерла, принимая от него этот подарок, но тут же, спохватившись, слетела на пол, встала перед ним на колени, взяла в рот член, извергающий это драгоценное «молочко» и стала судорожно слизывать и заглатывать его.
— Что, вкусно? — съязвил он.
— Замечательно...
— И в чем же смак?
— Женщина, питающаяся спермой мужчины, медленно стареет. Усек?
— О! Значит, мне пора выступать в роли целителя? Но, по-моему, ты еще так молода душой и телом, что это «лекарство» тебе не требуется, а?
— Глупенький. Ты живешь еще сегодняшним днем, а я завтрашним. Так что запас карман не давит...
Сраженный ее аргументами, он встал перед ней на колени, шире раздвинул ее стройные ножки и стал лизать ее «киску». Он так виртуозно научился это делать, что ей показалось, будто он вновь заработал членом. Чувство тягучей истомы накатило на ее тело, она уже не подмахивала ему, а только старалась оттянуть как можно дольше свой приближающийся оргазм, чтобы не ударить в грязь лицом перед этим молодым, но уже довольно опытным самцом. Тогда он принялся со всей силой отсасывать то, что стало слегка поступать в ее лоно. Она поняла, что это конец и сдалась на милость победителя, ударив в его лицо струей мокрого оргазма. Он не ожидал такого поворота событий, так как не имел подобного случая в своей еще такой молодой жизни.
— Ну, чего ты испугался?! Хотел раскочегарить меня по-максимуму? Теперь гаси пожар в моей «топке».
— Это как же? — он вытирал лицо простыней.
— Брандспойтом, милый. Он у тебя еще по прежнему по-боевому настроен, — засмеялась она, зажав его «Бревно» своей маленькой ладошкой.
... Он трудился над ее грешным телом всю ночь, работая без передышки. Она чувствовала, что у нее там форменный пожар, и что после этой ночи ей долго не потребуется мужчина для сексуальных утех, и когда в окне появились первые признаки рождающегося дня, взмолилась:
— Все! Хватит! Ты наконец-то достал меня! Ну и член у тебя, Ваня!
— А что? — не понял он.
— Да это не просто член, а сокровище в штанах. С таким богатством и служить на флоте?!
— А где мне прикажешь служить? — не понял Иван.
— А где этой певуньи-коротышки ее «Культурист» служит? Чай, по — более тебя он своим «Бревном» бабок заколачивает.
— А ты откуда знаешь?
— Знаю. Сама сдуру налетела на него по рекомендации одной из подруг, так за один только час с ним еле расплатилась. Правда и вжарил он мне по первое число. С неделю на мужиков глаз не поднимала...
Иван встал, подошел к столику, налил в фужер шампанского, выпил.
— Мне тоже налей, — попросила бабуля.
Он налил, поднес к ней. Она села, взяла фужер, поднесла к его члену, погрузила его в этот приятно холодящий, дышащий пузырьками напиток, обмыла его в шампанском, а потом поднесла к губам.
— А если бы я осквернил этот напиток своей струйкой? — ухмыльнулся он.
— Оскверни, — протянула она ему фужер.
Он взял его, поднес к члену и выдавил из него небольшую струйку.
— Будем считать это моим мокрым оргазмом, лады?
Она кивнула, молча, взяла из его руки фужер и тут же медленными глотками осушила его. Иван глазам своим не поверил, увидев, как она глотает его мочу.
... Приняв душ, они завтракали вместе. Бабуля щебетала, одаривая внука нежными прикосновениями своих милых ручек, от которых в его теле возникали какие-то неведомые импульсы, заставляющие будоражить плоть.
— А неплохо мы сегодня повеселились, Ванечка, а? — бабуля нежно поцеловала его в губы, положив руку на ширинку его брюк.
— Ну, хватит, Ба! Неужели ночи было мало?!
— А мне всегда Этого мало. Такая уж народилась на свет. Ты чем сегодня думаешь заняться?
— Поеду в город. Навещу кое-кого из бывших сослуживцев, друзей...
— Вернешься поздно?
— Скорее всего, что да. Если вообще вернусь...
— Смотри, не заблудись там в дебрях мегаполиса...
... Иван возвращался домой в машине одного из своих друзей. Он не зря скатал в город. Срок его контракта скоро истекал, и он решил разведать, какие горизонты могут ему здесь открыться. На службе он не терял времени зря и заочно получил юридическое образование. Было интересно узнать о востребованности его новой специальности. И он не ошибся. Специалисты его профиля были явно нужны в столице.
— Ну, держи петуха, Иван! — протянул ему руку одноклассник, высаживая друга у ворот его загородного дома.
— Спасибо, Дима! Надеюсь, мы еще встретимся, — ответил Иван, нажимая на кнопку звонка. Дверь бесшумно открылась, так как охранник видел Ивана на своем дисплее.
Иван, стараясь не шуметь, тихо поднимался по ступенькам на второй этаж, утопая туфлями в теле мягкого ковра. Проходя мимо кабинета деда, он к своему удивлению, увидел ключ, торчащий в двери. Дед не любил видеть посторонних в своем кабинете и постоянно держал его закрытым. «Но тут, видимо, уборщица, прибрав в кабинете, позабыла его закрыть», — решил Иван, вынимая из дверной скважины ключ. «Стоп! Никого нет. Все давно уже спят. А не посмотреть ли мне, что там прячет ото всех этот старый хрыч, не пуская никого в свой кабинет?» — подумал Иван и открыл дверь. Но к своему удивлению ничего необычного в кабинете он не обнаружил. Мебель была все той же и стояла на тех же местах. Вот только картина напротив ... стола, изображавшая известный «Девятый вал» Айвазовского, была слегка перекошена. Иван, привыкший к флотскому порядку и не терпящий его нарушения, решил поправить картину, и тут же заметил за ней выключатель с панелью белых кнопочек с черным цифровым обозначением.
«Что бы это могло быть? Неужто сигнализация?» — терялся в догадках Иван.
«А! Была, не была! Попробуем узнать методом тыка», — решил Иван и нажал на переключатель. Панель тут же засветилась, так как под каждой кнопкой была подсветка, а в центре картины Айвазовского высветился голубого цвета солидного размера экран. На экране ничего не было.
«Нажму-ка я на первую конопку. Посмотрим, что произойдет с экраном», — решил Иван, нажимая на кнопку. И тут же на экране всплыло изображение спящего на вахте охранника.
«Ага. Так это же видеонаблюдение. Ай да дед! Ай да Кулибин чертов. За всем домом подглядываешь, посмотрим и мы» — подумал Иван и нажал очередную кнопку. На экране всплыла гостиная. При следующем нажатии очередной кнопки Иван обозрел кухню, затем ванную, даже туалетом полюбовался, затем узнал свою комнату, и вдруг выплыла дедова спальня. Там слабо горел ночничок, на широкой двуспальной постели лежала на животе совершенно голая бабуля, а над ее задом навис лохматый мужик с громадным толстым членом. Он драл бабулю прямо в анус, а та, видимо, кричала от вожделения, широко раскрывая рот. «Стоп! Где-то же должен быть регулятор звука», — подумал Иван и сразу заметил одну из кнопок без обозначения и подсветки. Он слегка покрутил ее по часовой стрелке, и тут же где-то из под стола деда стали раздаваться охи и ахи совокупляющейся пары.
— Слушай ты, мустанг необъезженный! Не втыкай свой кол, словно янычар в задницу неверного. Сколько буду тебя учить нежному сексу, а?! — постанывала бабуля, не прекращая встречных движений.
— А что? Тебе больно? Неужто, Ванька раздолбал твое очко? — насторожился мужик, прекратив движения.
— Иван — мальчик культурный. Не тебе чета. С ним секс — наслаждение...
— А со мной?
— Одна мука...
— Так чего же ты меня в постель тащишь?
— А кого же мне еще? Ты же сосед, к тому же доктор наук и друг мужа. Не звать же мне первого встречного мужика с улицы.
— Ох! Ну, и нахалка же ты, Любка! Сколько-то лет вместе трахаемся?
— Да, поди, уже тридцать. А ты так культурному сексу и не обучился, — она вывернулась из — под него, села, опрокинула мужика навзничь и принялась отсасывать у него член.
«Вот сейчас самый момент накрыть их и организовать групповушку», — решил Иван, встал, выключил систему видеонаблюдения, закрыл дедовский кабинет и двинулся в спальню деда. Подойдя к двери, тихо нажал на ручку двери, та тут же подалась и дверь открылась. Мужик лежал на спине, бабуля сидела на нем, подпрыгивая, как исправная наездница на племенном жеребце. Оба сотрясали стены комнаты громкими ахами и охами с таким усердием, что не услышали шагов юноши. Он подошел, шлепнул любимую бабушку по розовому заду, пригнул ее к мужику, вынул из штанов член и стал вставлять в ее анус. Та громка ахнула, когда член вошел в нее.
— Ах! Это ты, Ванечка?! — закудахтала бабуля, делая вид, что видит его впервые.
— Я? А это кто? — кивнул внук на вытаращенные от страха глаза старика.
— Мой друг. Надеюсь, что теперь и твой. Он мастер по анальному сексу. Надеюсь, что тебе тоже понравится, — засмеялась бабуля, принимая в свое тело член внука.
... Такой бурной ночи Ивану не приходилось ранее испытывать. Даже тогда, когда арестанты камеры гарнизонной гауптвахты на первом году его службы хором трудились над его задницей, он не испытал того кайфа, который испытывал сейчас. Старик энергично работал членом, словно забивал в его анус гвозди, а Иван в унисон его движениям старался на «пещеркой» любимой бабушки, которая не только повизгивала от удовольствия, но и рвала зубами простыню, когда тот слишком глубоко засаживал ей. Ее счастью не было конца. Губы отчаянно жестикулировали, глаза были таинственно прикрыты длинными ресницами, руки сплелись на шее внука.
— Эх! Видел бы сейчас всех нас твой адмирал! — насмешливо заметил бабулин друг, винимая из чрева внука свой громадный пенис и поливая его зад белой пульсирующей струей.
— А я и так все вижу! — вдруг громко раздалось с противоположной стены, на которой висела солидная картина тоже на морскую тематику...