Вообще-то, я очень боюсь высоты. Ну вот не дал мне Господь хорошего вестибулярного аппарата. Если на колесе обозрения еще могу прокатиться, то разные «Вихри» или «Сюрпризы», где колесо вертится с умопомрачительной скоростью... Не... Извините, не мое это.Возможно, Кирилл именно поэтому и потащил меня не к себе домой, а к своему другу. Жил этот его приятель аж на четырнадцатом этаже. Мне уже в лифте стало как-то неуютно. Если бы я знала, что меня впереди ожидает: — Любка, заходи. — Он открывает дверь и мы входим в длинный коридор. — Нехарактерная планировка, — отмечаю я. — А то! — Улыбается Кирилл. — Васька тут все переделал. Чуть несущую стену не поломал. Он вообще затейник. Чаю хочешь?Я пожимаю плечами. Понимаю же, что сюда мы пришли не чаи гонять. Кирилл, конечно, парень терпеливый, но все-таки мы встречаемся уже три недели с хвостиком. Пора бы перейти на менее платонические отношения. Поэтому когда он мне сказал «давай прогуляемся в одну квартиру», только идиотка не поняла бы, куда ветер дует. Впрочем, я и не возражала.Он уходит на кухню и щелкает там электрическим чайником. Я иду гулять по квартире. — Любка, двигай сюда!Я с сожалением выхожу из спальни. Да уж: Кровать у его дружка — настоящий сексодром. В сущности, основную часть комнаты она и занимает. В принципе, правильное решение. Спальня должна быть спальней.Мысленно уже примеряюсь, как мы тут будем кувыркаться.В кухне Кирилл разливает ароматно пахнущий чай по стаканам. Стаканы тут тоже особенные: старые, граненые, с серебряными подстаканниками. — Не думала, что в наше время можно граненые стаканы найти, — усмехаюсь я. — Антиквариат, — улыбается в ответ Кирилл.Мы прихлебываем горячий чай. — Что-то ты его быстро заварил, не по правилам, — бурчу я.Он подмигивает. — А мы сейчас все будем делать не по правилам.Я удивлено поднимаю брови. — Это как же, мон шер? Вы меня заведете в спальню и будете читать Бодлера до тех пор, пока я не засну? — Не в спальню, — ухмыляется он. — «Поручик был такой затейник, — грустно сказала вдова, глядя на люстру», — вспоминаю я бородатый анекдот. — Люстры тут не выдержат, — ржет Кирилл. — А вот подоконники. — Кирилл, ты рехнулся! Я боюсь высоты! — Я знаю.Он подходит ко мне, нежно обнимает и неожиданно подхватывает на руки. — Кирилл, псих, пусти!Он только качает головой. Вырываться из его медвежьих объятий абсолютно бесполезно, он мастер спорта по греко-римской борьбе. Ну, зараза, если он меня действительно начнет пристраивать на подоконнике.Кирилл несет меня к окну. Вспоминаю старый психологический прием и начинаю ехидничать. А вдруг у него все романтическое настроение пропадет. — И за бооорт еееее брааасаааииит в набежавшую вааалну, — ору я дурным голосом.Кирилл ухмыляется. — Чтоб ты знала, радость моя, этому броску Стеньки Разина обязан своим именем один приток Волги. Именно туда он и макнул персидскую княжну. Кстати, она его сама об этом попросила. Так и сказала: «Кинь меня». — Что-то не помню я такого притока у Волги. — Так она ж это произнесла со своим акцентом. В ее исполнении фраза звучала «Кинешь ма». — Кинешма? — Догадываюсь я.Он кивает. Только тут я соображаю, что весь этот диалог происходит возле открытого окна. Кирилл крепко держит меня на руках. — Нет, ты все-таки умеешь добиться своего, — я кусаю его за ухо. — Характер такой, девушка.Он усаживает меня на подоконник и начинает торопливо раздевать. В какой-то момент я уже не осознаю, что сзади меня — четырнадцатиэтажная пропасть. Я просто растворяюсь в его объятьях. И когда он входит в меня, я начинаю тихо стонать от наслаждения, а потом все громче и громче, и голос мой эхом мечется во дворе.Возможно, там, внизу, уже собрался народ. Но меня это не колышет. Я просто наслаждаюсь мощными толчками Кирилла.А потом он закидывает мои ноги себе на плечи, голова моя откидывается назад: И тут я понимаю, что высоты нет... Есть какое-то ощущение невесомости, падения вверх, космоса, затягивающего меня в эпицентр какой-то сумасшедшей воронкой: — Кириииил... — Я ощущаю себя уже только в спальне, куда он перенес меня. Когда? Не знаю... Я потеряла счет времени. — Что, радость моя? — Он ежит рядом и нежно гладит мои волосы. — Ты сволочь. Но ты самая замечательная сволочь в мире.Он улыбается. — Возможно, ты и права. Я просто хотел, чтобы твой страх перерос в наслаждение. — Маркиз де Сад, это вы? — Конечно же, мой дорогой Мазох.Я набрасываюсь на него с кулаками и долго стучу по его мускулистой груди, пока он, хохоча, не переворачивает меня на спину: И снова мы занимаемся сексом. На этот раз долго и красиво.: А уходя, я поворачиваюсь и с улыбкой смотрю на подоконник квартиры на четырнадцатом этаже. — Кирилл, ты прелесть. — Так все-таки, прелесть или сволочь?Я целую его в щеку. — Ты прелестная сволочь. Но кажется, я теперь уже не боюсь высоты.