Гермиона полудремала, свесив голову на грудь. Она так же машинально ласкала себя, но и возбуждение, и стыд, и страх притупила усталость - Гермиона страшно вымоталась за этот безумный день. Расправа над Тонкс, уничтожение остатков репутации, арест и новые издевательства от пары пожирателей смерти...
Звяканье металла привлекло её внимание. Люциус Малфой, брезгливо взяв один из разрушителей - дилдо рабынь - отвинчивал у него основание.
- Да, они полые внутри, - кивнул он девушкам. - И заколдованные чарами расширения пространства - в них помещается намного больше, чем можно предположить по внешнему виду.
Основание металлического самотыка отделилось, и Люциус запустил пальцы в скрытую полость.
- Я знал, что охрана побрезгует тщательно досматривать эти штучки, - сказал он. - Две извращенки принесли с собой любимые игрушки - что тут подозрительного? Так Драко смог передать мне вещи, полезные для побега... и ещё для кое-чего, - он вытащил из разрушителя две волшебные палочки и кусок пергамента. Одну палочку Люциус кинул Белле, и та поймала её с торжествующим возгласом. Пергамент Люциус бросил на пол перед Гермионой и Джинни.
- Узнаёте?
- Разве такое можно забыть, - медленно проговорила Джинни.
Конечно, они узнали этот кусок пергамента. Он был совсем небольшой, и написанные на нём немногочисленные строчки теснились на листе:
"Сим документом Гермиона Грейнджер, дочь Дэна Грейнджера, и Джиневра Уизли, дочь Артура Уизли, передаются в рабство Драко Малфою согласно закону от 1012 года. Подписи рабынь: : (пропуск) . Подпись владельца: : (пропуск) ".
- Рабский контракт, такой же, как наш, только без подписи, - сказала Гермиона. Даже смотреть на этот проклятый документ было больно для неё. - Зачем он вам?
- Это копия, - пояснил Люциус. - И я буду очень признателен, если вы её тоже подпишете - такие важные документы негоже хранить в одном экземпляре. Один контракт останется у Драко, другой будет моим, - он сотворил из воздуха перо с чернильницей и протянул их гриффиндоркам. - Вы должны подписать его по своей воле, иначе контракт не вступит в силу. Если вы не будете упорствовать, я обещаю, что сегодня мы вас больше не побеспокоим со своими развлечениями.
Джинни потянулась к перу. Гермиона легко ударила её по руке.
- Ты что? - зашептала Гермиона, наклонившись к подруге. - Нельзя такое подписывать!
- Ты не слышала? Хоть на сегодня они оставят нас в покое, - затараторила Джинни, даже не пытаясь понизить голос. - Потом, один контракт уже существует, какая разница, если будет второй такой же.
- Такая, что нам придётся придумывать, как разрывать уже два контракта сразу, - Гермиона пыталась урезонить подругу.
- Я не могу больше, Гермиона, - Джинни, до того чуть не плакавшая, вдруг сказала это спокойно, уверенно, обречённо, и от этого Гермионе стало ещё хуже. - У меня так болит между ног, а попа болит ещё больше. У меня вкус дерьма во рту, и я не спала уже... Гермиона, нам хоть раз помогло то, что мы сопротивлялись? Давай сделаем, как они хотят.
- Тонкс говорила нам не подписывать контракт, - уцепилась Гермиона за воспоминание.
- И где сейчас та Тонкс? - возразила Джинни. - Сильно она нам помогла?
Гермиона упрямо мотнула головой. Почему-то она была уверена, что сейчас как никогда важно не подчиниться мучителям. Какая-то мысль вертелась на задворках её ума, но как в такой ситуации сосредоточиться на ней...
- Мы не сможем выстоять, - Джинни заглянула Гермионе в глаза.
- Сможем, - мягко сказала Гермиона подруге и вдруг быстро поцеловала её в губы. Джинни удивлённо вздрогнула, но не помешала Гермионе. - Я знаю, ты тоже храбрая, Джинни. Держись.
- Очевидно, это означает "нет" , - подытожил Люциус. - Прошу заметить, что я предлагал по-хорошему.
- А я рада, что будет по-плохому! - выкрикнула Беллатриса и стала делать быстрые пассы палочкой. Пирсинги в чувствительных сосках и клиторах девушек завибрировали, и с вибрацией пришло невыносимое магическое возбуждение. Пальцы гриффиндорок сами полезли во влагалища...
- Шаловливые ручки, - улыбнулся Люциус и взмахнул палочкой. - Так не пойдёт.
Из ниоткуда появились верёвки - прочные, грубые, суровые. Они подобно змеям оплели тела Гермионы и Джинни, обжигая трением кожу. Верёвочные петли захлестнули ноги над ступнями и задрали их к груди, петли обвязали руки у запястий и выше, зафиксировав их у тела. Верёвки перевязали тела Гермионы и Джинни, и через полминуты те напоминали два мясных ореха в сетке.
Гермиона и Джинни не могли и пошевелиться, не то что дотянуться до болезненно возбуждённых вагин и сосков. Они бестолково дёргались в путах, но от этого верёвки только сильней впивались в кожу.
- А теперь подождём полчасика, пока они не сойдут с ума от невозможности кончить, - сказал Люциус. - Присядь, Белла, я расскажу тебе интересную историю про моего троюродного внучатого дядю Арчибальда и трёх грязнокровок, которые попали в его власть...
ххх
Вероятно, Люциус наложил заклинание и на голосовые связки рабынь. Иначе трудно было объяснить, почему они ещё не сорвали голос.
Их стоны, вероятно, можно было услышать в другом конце Азкабана. Люциусу приходилось перекрикивать их, чтобы рассказывать Беллатрисе. о своём дальнем родственнике.
Между ног гриффиндорок натекли вязкие лужицы. Соски так покраснели, что могли бы загореться. Сейчас бы Гермиона и Джинни отдали бы всё немногое, что у них оставалось на свете, лишь бы их изнывающие пёзды или задницы натянули на чьи-нибудь хуи. Но врезавшиеся в потные тела верёвки не давали им даже поласкать самих себя.
- Думаю, пёзды ни у одной из трёх грязнокровок уже не закрылись никогда, - закончил Люциус историю про Арчибальда. - Смотри-ка, Белла, а шлюхи ещё держатся. Настоящий Гриффиндор - упрямый и неразумный.
- От их криков у меня голова болит, - поморщилась Беллатриса, запустив пальцы в чёрные кудри. - Люциус, дай я ими займусь!
- Пожалуйста, развлекайся, - согласился Люциус. - Это общественные шлюхи, в конце концов.
Белла присела рядом с связанной Джинни, и так посмотрела на голую беспомощную девушку, как натуралист смотрит на мерзкое, но любопытное насекомое. Джинни безуспешно попробовала отползти от пожирательницы.
- Мне интересно, что в тебе нашёл Поттер, - сказала Беллатриса, исследуя руками веснушчатое тело Джинни. - Да, фигурка неплохая, но сиськи маловаты...
Она ногтями подцепила колечки пирсингов в груди Джинни и резко дёрнула вверх. Крик Джинни перешёл почти на ультразвук. Беллатриса так оттянула её соски, что те торчали двумя крутыми горками. Джинни казалось, что сумасшедшая ведьма вот-вот вырвет из неё пирсинги с мясом.
- Но пиздёнка неплохая, - одобрила Белла. Два её пальца теперь сновали во влагалище Джинни. - Рыжая-бесстыжая, ты так течёшь, что твоим соком можно напоить всех страждущих Британии.
Беллатриса извлекла пальцы и, к удивлению Джинни, с причмокиванием облизала их.
- На вкус тоже ничего, - решила Белла. - Что ж, грязнокровочка никогда такого от меня не дождётся - велика честь для такого животного - но в тебе есть чистая кровь, так что получи маленький подарок...
Кудрявая голова Беллатрисы скользнула между ног Джинни, рот припал к вагине гриффиндорки. Джинни ещё сильнее забилась в путах, когда почувствовала язык Беллатрисы внутри себя.
Пока пожирательница играла с Джинни, Люциус занялся её подругой.
Больше всего Гермиону мучила верёвка, которая затянулась прямо на её влагалище, врезавшись между половых губ. Гермиона отчаянно сжимала бёдра, чтобы суровые скрученные волокна сильнее тёрлись о её клитор, но этим лишь больше распаляла возбуждение. Люциус произнёс заклинание, и вдруг верёвка пришла в движение. Она поползла через промежность Гермионы, и гриффиндорка не сдержала нового стона. Вытянув шею, она заглянула себе между ног - и увидела, что с её попы к животу вместе с верёвкой переползает завязанный на ней узел.
- Этот приём мне тоже подсказал мой троюродный внучатый дядя Арчибальд, - сказал Люциус. Гермиона заочно возненавидела неведомого Арчибальда не меньше самого Люциуса.
Толстый узелок упёрся в возбуждённое влагалище Гермионы. Девушка заскулила и смешно засучила ногами, силясь избежать новой муки.
Ничего не помогало. Узел зацарапал по нежной коже половых губ, медленно раздвигая их и погружаясь в щёлку между них. Гермиону сводило с ума это обжигающее медленное движение материала сквозь её натёртое, зудящее, болезненно чувствительное влагалище. Даже смазка, стекавшая из её вагины по бёдрам, почти не смягчала пытку.
"Ты права, Джинни, - подумала она. - Мы не сможем".