Я всегда просыпаюсь рано.
За те два года, которые я живу на побережье, я так привыкла каждое утро бродить по этому пустынному берегу, что не представляю, как смогу когда-нибудь оставить эти места. Летом, когда даже самый сильный ветер с моря всегда тёплый, я открываю глаза, вскакиваю с постели и, не обуваясь, а накинув лишь лёгкий сарафанчик, иду гулять.
Шесть утра. В этот ранний час на берегу никого не встретишь. Наш дом стоит в отдалении от остальных жилых построек; единственный наш близкий сосед, старый Фред, просыпается очень поздно и его ставни всегда закрыты, когда я прохожу мимо его окон. На море видны лодки рыбаков, которые выходят в море, но все они живут далеко от нас и я никого из них не встречаю. Я совсем одна...
Мои босые ноги грузнут в песке, волосы треплет ветер, а я шагаю вперёд. Я миную домик Фреда, миную какие-то старые полуразвалившиеся деревянные постройки, перевёрнутые лодки, миную всё, что напоминает о присутствии здесь человека и наконец попадаю в свою любимую часть побережья, пустынную и необитаемую. Сколько я помню свои утренние прогулки, людей я здесь видела всего один раз; даже рыбацкие лодки сюда не заплывают. Слева от меня гряда скал, справа — синее-синее море. Моя длинная тень движется впереди меня и уводит меня всё дальше и дальше от дома...
Гряда скал поворачивает вправо и подходит почти вплотную к линни воды. Босые ноги шлёпают по отмели, и я иду дальше. Дорогу перекрывает большой и высокий камень, одним краем плотно прилегающий к скалам, а вторым заходящий далеко в воду. С этой стороны на него не вскарабкаться — слишком отвесный склон, поэтому я захожу в воду и обплываю его по морю. Холодная вода бодрит, заставляя окончательно проснуться.
По другую сторону от камня продолжается тот же ландшафт — скалы тянутся вдоль берега насколько может видеть глаз. Я никогда не ходила дальше.
С этой стороны склон у камня не такой отвесный, и я легко взбираюсь наверх. Верхушка у него плоская, как-будто специально сделанная для того, чтобы там можно было прилечь. Я сбрасываю с себя мокрый сарафан, и остаюсь совсем нагишом. Вокруг ни души, никого, кто бы мог меня увидеть.
Мне нравится это ощущение, чувство единения с природой. Морской ветер ласкает моё молодое тело, от этого по коже бегут мурашки, а мокрые волосы развиваются на ветру. Я стою на самом краю, сзади меня скалы, а слева, справа, спереди — бескрайнее море. И ни души.
Я зажмуриваюсь, расправляю руки и падаю вниз в холодную воду. Сердце замирает от ужаса, пока я лечу. Когда я оказываюсь в воде, я не тороплюсь выныривать, а жду, пока вода сама вытолкнет моё тело на поверхность. Поплавав на спине, я снова взбираюсь на камень и снова прыгаю. Проделав это раз десять, я опять вылажу наверх, усаживаюсь на самый край, свесив ноги вниз, и приступаю к занятию, без которого не обходится практически ни одно моё утро.
Моя рука плавно опускается между слегка раздвинутых в стороны ног и нащупывает киску. Грудь мгновенно реагирует: покрывается гусиной кожей, а соски твердеют. Я закрываю глаза, средний палец ложится на клитор, а указательный и безымянный — на половые губки. Я начинаю делать плавные движения вверх-вниз и чувствую, как волосики на киске постпенно покрываются густой влагой. Запрокидываю голову назад и, закусив нижнюю губу, продолжаю движения.
Когда киска становится совсем мокрой, я неглубоко засовываю пальчик внутрь, и мои движения становятся ещё более ритмичными. Палец двигается внутри влагалища, вызывая ни с чем не сравнимые ощущения. Из груди вырываются стоны, а дыхание учащается. На время я улетаю из этого мира.
Кончив один раз, я обычно не успокаиваюсь. Я откидываюсь назад, укладываюсь на спину и развожу в сторону ноги. Одна рука инстинктивно ложится на грудь, начиная ласкать её, вторая — на лобок, и я принимаюсь его массировать. Я постанываю, выгибаю спину, сжимаю свою грудь. Пальцы опускаются ниже... Вторая рука скользит по животу и тоже спускается вниз, пальцы разводят половые губки в стороны, открывая мою дырочку так широко, как только можно.
Впереди меня море. Оно — свидетель всего. Только ему я доверяю свой секрет, только оно знает, чем я занимаюсь каждое утро на этом безлюдном необитаемом берегу.
Я ввожу в киску два пальца, неглубуко, чтобы не повредить девственную плеву. Места там мало, пальчикам тесно, но киска с удовольствием принимает их. Я начинаю двигать рукой, трахая себя и постепенно ускоряясь. Я вожу пальцами вверх-вниз, а время от времени кладу всю ладонь к себе между ног, сжимаю киску и массирую её, двигая рукой из стороны в сторону.
Через двадцать минут таких утренних упражнений, я получаю второй оргазм, гораздо более сильный, чем первый. Моё тело сводит сладкой судорогой, стоны разносятся эхом по округе, и я ещё минут десять лежу, приходя в себя. Отдышавшись, я вскакиваю, одеваю сарафан и прыгаю в воду. Помывшись и поплескавшись, я выхожу на скалистый берег и бреду домой.
Так начинается мой день.
*
Меня зовут Сьюзи. Вот уже два года, как я с родителями переехала на побережье. Мне восемнадцать, в этом году я заканчиваю школу, правда я в неё не хожу. Ближайшая от нас школа находится в небольшом городке в нескольких милях от нас, а транспорт туда от нас никакой не ходит. Папа каждое утро ездит туда на свою работу на машине, он мог бы возить меня по утрам, но привозить меня обратно после занятий некому. Короче, родители решили, что лучше всего мне обучаться дома, самой. В начале семестра я еду в школу, беру список всего, что нужно за эти полгода выучить, получаю в библиотеке нужные книги, а в конце семеста еду сдавать экзамены.
До того, как мы сюда переехали, мы жили в городе, большом, грязном и шумном. Я ходила в школу, у меня были друзья, подруги, у родителей была работа. Потом заболела мама. Папа долго бился, пытаясь найти хорошего врача, но маме становилось только хуже. Наконец нам посоветовали сменить климат, и мы укатили сюда, к морю.
Первое время я ужасно тосковала. Умоляла родителей забрать меня назад, в город. Непривычная для меня тишина давила на меня, особенно по ночам, когда я оставалась одна в тёмной комнате. Но прошло два месяца, и я настолько влилась в здешнюю атмосферу, что когда мы с отцом поехали в город забирать какие-то документы, я не смогла там прожить и двух дней — на второй день с головной болью я просила отца скорее вернуться. Мама тогда сказала, что я «окончательно исцелилась».
Я полюбила этот берег, и полюбила одиночество. Ещё в первый месяц своего пребыванию тут я пристрастилась к утренним прогулкам, правда тогда они заканчивались более скромно. Бродя по этому безлюдному песчаному берегу, простирающемуся в обе стороны, я чувствовала, что рождена для этого места. Я всю жизнь ждала встречи с ним, сама о том не подозревая. Я влюбилась в это море и песок.
Я не тосковала, хоть и большую часть времени была совсем одна. Я мало общалась с родителями, но отношения у нас были хорошие. У отца была большая библиотека, которую он собирал на протяжении всей жизни, и я пристрастилась к чтению. Диккенс, Гюго и Достоевский были моими любимыми писателями. Я частенько вылазила на чердак, садилась перед слуховым окном, через которое было видно море, и могла просидеть там целый день с книгой в руках.
Однажды утром в первый год нашей жизни тут я по своему обыкновению забрела в пустынную часть берега и увидела двух людей — мужчину и женщину. Они были абсолютно голые и занимались любовью прямо на песке. Мужчина был лет тридцати пяти, крепкого телосложения, с чёрными с проседью волосами, мускулистыми руками и грудью, женщина — лет двадцати, маленькая и хрупкая, тоже черноволосая. Она стояла на коленях на песке, упершись руками об землю, а он проникал в неё сзади, обхватив руками её талию. Женщина стонала, закрыв глаза, то опуская голову, то запрокидывая её назад. Иногда она поворачивала лицо к своему партнёру, и он долго целовал её в губы, не прекращая своих движений.
Парочка была так поглощена своим занятием, что никто не заметил моего приближения. Я подошла к ним метров на десять, прячась за выступы у скал, как вдруг мужчина поднял глаза и увидел меня. Он остановился и сказал:
— Смотри, Джилл, тут девочка, — и снова принялся за дело. Джилл подняла голову и, увидев меня, вскочила, открыв своего возлюбленного во всей его красе на моё обозрение. Его член был, видимо, уставший от долгого любовного акта, поэтому он не торчал, а свисал вниз. Тем не менее он был колоссальных размеров. Джилл схватила покрывало и прикрыла своё тело, а мужчина и не думал прикрываться. Он стоял, расправив плечи, наблюдая за мной. Безмолвная сцена продолжалась секунд тридцать, в конце концов я бросилась бежать.
Стоит ли говорить, что увиденное потрясло меня до глубины души? В школе у меня были отношения с мальчиками, но они доходили обычно только до поцелуев, и лишь однажды мы с моим другом трогали друг друга через трусики.
Cледующие несколько дней сцена на пляже занимала все мои мысли. Во мне боролись две половинки: с одной стороны я испытавала какое-то даже отвращение к тому, чего свидетелем стала, с другой — вопреки всякой логике и здравому смыслу мне хотелось думать об этом снова и снова. Я целыми днями прокручивала у себя в голове эту сцену. Постепенно мои мысли становились более смелыми, и я начала фантазировать. Сначала я представляла Джилл с её возлюбленным, потом стала подставлять на её месте себя.
Я бродила по дому, по окрестностям, предаваясь своим фантазиям. Бывало, сяду где-нибудь в доме, на кухне или в прихожей, пытаюсь сосредоточиться на чём-то постороннем, но мысли летят туда, на тот песчаный берег... Мимо проходит мама:
— Сьюзи, что с тобой?
Открываю томные глаза, встаю и плетусь к себе в комнату.
— Всё в порядке, мама, просто я не выспаась.
Захожу в комнату, снимаю шортики или сарафанчик, а трусики мокрые.
Постепенно впечатления улеглись, я стала забывать о том происшествии. И вот однажды ночью я лежала и не могла уснуть. Красочные картинки снова замелькали у меня перед глазами, я видела себя с мужчиной в разных позах на том песчаном берегу. Я стала постанывать от непреодолимого желания. Наконец я зажала подушку между ног и крепко прижала её к своей киске. Я стала двигать тазом, так что киска заскользила по поверхности подушки. Я возбудилась так, как ещё никогда не возбуждалась. Трусики полетели на пол, а я уселась на подушку сверху и начала на ней ёрзать. Она была мягкой и маленькой, поэтому приходилось прижимать её руками, чтобы получить максимум удовольствия. Дыхание участилось, а по спине катились капельки пота. Так продолжалось минут тридцать, пока я обессиленная не повалилась на кровать и не уснула.
Проснулась я рано утром в таком ужасном состоянии, как будтно не выспалась вовсе. Я даже пропустила утренню прогулку в тот день. Надев валяющиеся на полу трусики и накинув сарафан, я спустилась вниз позавтракать и поздороваться с родителями, потынялась по двору и пошла снова наверх. Не в силах больше терпеть я бросилась на кровать, рука полезла в трусики, пальцы нащупали мою щёлку, которая моментально стала влажной, и начали активно её массировать. Я закрыла глаза и потеряла счёт времени. Новые, до этого никогда не испытанные ощущения нельзя было сравнить ни с чем доселе мне известным. Накануне ночью я испытывала нечно подобное, но во много раз слабее, теперь же я была на седьмом небе. Я испытала свой первый в жизни оргазм.
Я не сразу услышала, что меня зовут. Открыв глаза, я увидела, что надо мной стоит моя мать и с ужасом за мной наблюдает. Я вскочила с кровати в панике и поправила сарафан. Безмолвная сцена продолжалась минуты две, наконец мама сказала:
— Приведи себя в порядок и зайди ко мне, — и вышла из комнаты.
Не могу передать, какой стыд меня охватил! Я металась по комнате, не зная, что мне делать. У меня всегда были хорошие отношения с родителями, и мысль о том, что я их чем-то разочарую или расстрою всегда терзала мою душу. Я уже не понимала, как несколько минут назад я могла так низко пасть, думать о таких отвратительных вещах и делать такие ужасные вещи.
— Господи, как я могла?! — повторяла я себе. Я переоделась и низко склонив голову пошла к маме.
Конечно, с мамой мы помирились, я пообещала, что я больше никогда не буду позволять себе даже мыслей, которые не подобают юной девушке. Мама долго рассказывала мне про целомудрие и чистоту, про идеал, к которому должна стремиться всякая женщина, про семейное счастье, которого не достигнуть без усилий над собой. Я рыдала и искрнее раскаивалась, мама плакала тоже, и часа через три мы разошлись по своим комнатам, уверенные, что то, что произошло сегодня — просто маленькое недоразумение, которое больше никогда не повторится. Но не тут-то было.
Несколько месяцев я жила в такой гармонии с самой собой, что совсем забыла о том неприятном происшествии. Но однажды мне приснился сон, сон, в котором я занималась любовью с незнакомым мужчиной. Красочный сон, так похожий на реальность. Проснувшись, я обнаружила, что на улице глухая ночь, а моя ночнушка мокрая в области киски. Все мамины запреты и увещевания показались такими несерьёзными и несущественными, что я опустила руку в трусики и принялась себя ласкать. Я снова получила потрясающий оргазм, и на этот раз мне никто не мешал им насладиться. Заснула я с улыбкой на губах.
Следующие несколько месяцев прошли для меня в муках совести. Признаться матери во всём мне не хватало духу, и я так и продолжала временами предаваться всё более смелым фантазиям, а временами раскаиваться и обещать себе больше никогда ничего подобного себе не позволять. Я мастурбировала где-то около двух раз в неделю, обычно по утрам, когда заходила на пустынную часть берега.
В одну из своих поездок в школу я познакомилась с девочкой Энн, своей ровесницей. Она жила в городе, но мечтала о жизни у моря, поэтому она с удовольствием приезжала ко мне в гости. Родители были рады, что я общаюсь со сверстницей, всё-таки хоть какая-то социализация. Она гостила у меня по несколько дней где-то раз в месяц. Энн рассказывала, как живут подростки в городе. Я призналась Энн в том, что мастурбирую, а она сказала, что тоже этим регулярно занимается, и что вообще этим занимаются все девочки в нашем возрасте. Оказалось, что она уже давно не девственница, и живёт довольно активной половой жизнью — встречается с одним парнем, а спит с другим. Каждый свой приезд она рассказывала мне всё новые подробности своей половой жизни, и я стала мечтать о том, чтобы когда-нибудь переехать в город.
Так прошло около полутора лет, и мои муки совести постепенно сошли на нет. Я соблюдала осторожность, и за всё время у мамы не появилось ни малейших подозрений. Утренняя мастурбация превратилась в моё регулярное занятие, без которого я не представляла своей жизни. У меня есть любимое место — большой камень на берегу, куда я направляюсь каждое утро. Он находится недалеко от того места, где я когда-то встретила занимающихся любовью мужчину и женщину. Я люблю сидеть на нём, поджав под себя поги, и смотреть на то место, где они тогда находились. И мечтать, что когда-нибудь снова их встречу.
*
Мой отец каждое утро ездит в городок милях в пяти от нашего дома — там он выполняет какую-то бумажную работу в какой-то юридической конторе. Кроме того у него есть дополнительный источник дохода — это аренда лодок. У нас есть несколько обычных лодок и несколько моторных, отец скупал их по дешёвке на всевозможных аукционах и затем приводил в приличный вид.
Несмотря на то, что живём мы далеко от других поселений, клиенты у нас бывают регулярно. В летний сезон у нас обычно один-два человека за день, лодки они обычно берут надолго, иногда даже на несколько дней. Это обычно отдыхающие, приезжающие сюда порыбачить или просто насладиться морем.
Когда отец дома, лодками заведует он, когда его нету — мама, когда их нету обоих — я, но это бывает очень редко. Если это случается, мне, конечно же, приходится жертвовать своей прогулкой. И вот как раз в один из таких дней со мной случилось одно важное событие.
Врач, который лечил маму, посоветовал ей съездить в один санаторий с минеральными водами и лечебными грязями, и мама на две недели уехала. На второй день её отсутствия папа рано утром уехал в город по срочному делу.
— Сьюзи, тебе уже восемнадцать, так что ты справишься, — он снабдил меня подробными инструкциями по аренде лодок и укатил на своём старом «Форде».
Было шесть утра — время, в которое я обычно начинаю прогулку. Я побродила по двору нашего домика, но это быстро мне наскучило. Я решила посмотреть, насколько я волевой человек и смогу ли сегодня обойтись без мастурбации. Поначалу это казалось проще простого, но время шло, и я чувствовала, что моя маленькая похотливая киска хочет ласки. Я твёрдо решила выстоять до конца и поэтому поспешила себя чем-то занять.
Я редко остаюсь дома одна, и мне было непривычно чувствовать себя хозяйкой в доме. Я медленно прошла по всем комнатам, посидела на кухне — выпила кофе, повалялась на кровати в спальне родителей. Перед тем, как уйти из спальни, я решила поправить кровать, которую помяла, и обнаружила под подушкой порнографический журнал в глянцевой обложке. Я сразу догадалась, что журнал этот — папин, и что держит он его обычно в другом более надёжном месте, но сейчас, пока мамы нет, папа решил, что под подушкой тоже сойдёт.
Искушение было слишком велико. Слишком велико, чтобы я могла ему противостоять. Поэтому я даже не пыталась. Усевшись на кровать, я принялась листать страницы журнала. На обложке красовалась большегрудая девица, голая по пояс, но дальше меня ждали более серьёзные потрясения. Фотографии мужчин и женщин, парами, тройками, группами из большего количества людей, все они предавались любовным утехам в таких разнообразных позах и комбинациях, что я не уставала удивляться с каждой новой страницей. Вот мужчина и женщина в позе «по-собачьи», снятые с такого удачного ракурса, что все самые интимные подробности видно как на ладони; вот парень, лежащий на кушетке, а на нём восседают две барышни, одна на его члене, а вторая — на лице; вот две девушки, блондинка и брюнетка, страстно целующиеся, а их пышные груди прижаты друг к дружке; вот мужчина языком лижущий женский клитор; вот женщина, заглытвающяя огромный мужской член; вот два мужчины занимаются любовью с одной женщиной, причём член одного у неё в киске, а член другого — в попке. С каждой картинкой, с каждой новой страницей у меня сильнее захватывало дыхание, внизу живота начало щекотать, а рука непроизвольно потянулась к трусикам. Особенно меня впечатлила последняя картинка, где двое мужчин трахают девушку. Сколько желания было на её лице! Я спросила себя, что должна чувствовать женщина, чтобы разрешить мужчинам такое с ней делать! Господи, как у неё в попке помещается этот толстенный член?! Рациональная часть меня отказывалась это понимать и принимать, но иррациональная постепенно брала верх: никаких объяснений не нужно, это просто дикая страсть, похоть, развратное желание, которому нет и не может быть никаких объяснений. И чем больше я смотрела на этих людей, тем больше чувствовала, как эта иррациональная дикая животная страсть захлёстывает меня с головой. Я хотела одного — испытать то же, что эти люди, попробовать всё то же, что попробовали они. Пускай это бессмысленно и глупо с любой разумной точки зрения, ну и чёрт с ним! К чёрту разум! К чёрту рациональность!
Шортики, в которых я ходила по дому, а за ними и трусики, мигом слетели на пол. Я осталась в одной маечке. Соски у меня набухли и торчали через ткань, киска текла. Я встала на колени, опёршись руками о поверхность кровати, и представила, что сзади меня сейчас мужчина, медленно вставляющий в меня свой член. Я положила руку между ног и вставила пальчик во киску. Медленными движениями я стала себя трахать, представляя, как мужской член скользит внутри меня. Стоны вырывались из груди, усиливаясь по мере того, как движения ускорялись.
— М-м-м, — стонала я, — да, милый, да. Давай! Продолжай!
Воображаемый «милый» продолжал. Мощными руками он перевернул меня на спину лицом к себе. Я закрыла глаза и представила, как он целует меня в губы, долго, страстно, как он целует мою шею, грудь. Я засунула в щёлку два пальчика и принялась снова ритмично трахать её.
— У-у-е-е! — вырывалось у меня. — Давай, трахай меня, вот так, да, да!
Я почувствовала, что вот-вот кончу. Но кончить мне не дали. За окном послышалось гудение мотора, и к нам во двор вкатил автомобиль, звук которого вывел меня из любовных грёз и вернул в этот мир. Как ошпаренная вскочила я с кровати, сунула журнал обратно под подушку, надела шортики. В дверь постучали, и я побежала открывать.
На пороге стоял мужчина лет двадцати восьми, стройный, красивый, смуглокожий. Он как-будто вышел из моих девичьих грёз, я даже сначала не поверила своим глазам — так он был похож на моего воображаемого «возлюбленного». Глаза его были большими и зелёными, такого яркого цвета я ни у кого не видела. Еле заметные морщинки возле глаз делали его взгляд если не умным, то каким-то добрым и оптимистичным. Совсем коротенькая щетина придавала лицу мужественности, а тонкие правильной формы губы говорили, что этот человек способен быть нежным.
Он, видимо, не ожидал меня увидеть ещё больше чем я его, поэтому мы с минуту простояли на пороге, смотря друг на друга. Я чувствовала, что моя возбуждённая киска намокает всё больше, и начала бояться, как бы влага не проступила сквозь шортики. Наконец он закашлялся и нарушил молчание:
— Доброе утро, мисс...
— Доброе утро, — моё сердце забилось, когда я услышала его голос. — Вы... Вам... Вы за лодкой?
— Да, я хотел арендовать у вас моторку. Но я вижу, хозяина нету дома?
— Я его дочка. Я могу дать вам лодку, — я улыбнулась ему, и тут же вспомнила, в каком я виде — растрёпанные волосы, мокрое лицо, возбуждённые соски торчат через ткань футболки.
— Это было бы замечательно! — обрадовался он, оглядывая меня с ног до головы. — Понимаете, в летний сезон я арендую коттедж здесь, на побережье, в нескольких милях отсюда. У меня там есть свой катер, но вчера он перестал заводиться, а времени посмотреть, что с ним такое, у меня не было. Сегодня ко мне приезжают несколько друзей, а я обещал им выйти в море порыбачить.
Мысли перепутались, и я потеряла способность соображать.
— Мисс, ну что, вы дадите мне лодку? — спросил мой гость, видя, что я ему не отвечаю.
— Да, сейчас... — опомнилась я. — Сейчас... Погодите одну минуту, я возьму ключи от гаража.
Он с удивлением разглядывал меня.
— Да, конечно. Не торопитесь так, — добавил он, увидев, как я чуть не упала с лестницы.
Я побежала наверх в свою комнату, привела в порядок причёску, насухо вытерла киску, переодела шортики. Я совсем не представляла, что буду делать и говорить, когда спущусь вниз.
В прихожей у нас на стене мама развесила несколько моих акварелей, которые я нарисовала за те два года, что мы тут жили. В основном, морские пейзажи. Сбежав по ступенькам, я увидела, что посетитель их рассматривает.
— Красиво, — сказал он, повернувшись ко мне. — Это вы рисовали?
— Да, я. Мы переехали сюда два года назад, и я просто влюбилась в эту местность. Одно время часто выходила с коробкой красок и мольбертом на природу. Маме очень нравится...
— Мне тоже, — улыбнулся посетитель.
— Мама цепляет мои работы по всему дому. Правда, я последнее время забросила живопись, — вздохнула я.
— Почему забросили?
— Не знаю, я как-будто перестала чувствовать что-то важное, понимаете? Раньше, бывало, выйду из дома, гляну на море и небо, на рыбацкие лодки, на чаек, летающих над водой, и рука сама тянется к краскам. А сейчас такого уже не бывает.
— Может вы засиделись тут? Я имею в виду, может вам для вдохновения нужна смена обстановки? Попросите отца, пусть он свозит вас куда-нибудь. Здесь в округе есть столько красивых мест, вы могли бы хотя бы попробовать нарисовать одно из них.
— У отца столько забот, — вздохнула я. — Не думаю, что он обрадуется этой мысли.
— Тогда вы можете сами взять лодку и махнуть куда-нибудь. Вы когда-нибудь плавали вдоль побережья? Вы будете поражены, узнав сколько тут прекрасных мест.
— Я умею водить моторку, — ответила я, — но я редко выплываю куда-то. Море мне больше нравится с берега.
— Удивляюсь на вас! — воскликнул мой гость. — Вы же живёте тут круглый года, правда? Я бы на вашем месте и ночевал в лодке.
Он замолчал, и снова принялся разглядывать мои работы. Мне очень хотелось спросить, как его зовут.
— Вы знаете, — сказала ему я, — я не могу найти ключи от гаража. Отец оставляет их всегда в разных местах, а мы с мамой всегда на него сердимся за это. Хотите, я вам сделаю чай? Или кофе. А сама пойду искать ключи.
— Да нет, спасибо, — он улыбнулся. — Наверно мне стоит прийти в другой раз, когда ваш отец будет дома, — и он подошёл к двери.
— Подождите, — закричала я ему, — я попробую поискать ещё.
— Не нужно, мисс, не утруждайте себя. Это не срочно, — и прежде, чем я успела что либо ещё сказать, он вышел из дома.
Я конечно же солгала — ключи от гаража лежали в шкатулке в спальне родителей. Отец терпеть не мог беспорядка и всегда клал вещи на места. Мне хотелось задержать моего гостя, но я и представить себе не могла, что он так быстро уйдёт. Подумать только, ведь он проехал несколько миль, чтобы взять лодку, и так быстро сдался. С минуту я стояла с ключами в руках, соображая, как отец отреагирует, когда к нему явится клиент и скажет, что его дочь не дала ему лодку, потому что не могла найти ключи. Отпустить его было нельзя, к тому же я чувствовала, что меня ужасно тянет к этому человеку.
Я выбежала из дома, на ходу мечтая о том, как мой посетитель пригласит меня прокатиться с ним на моторной лодке, или даже предложит отвезти меня в одно из его любимых «прекрасных мест», чтобы я попробовала его нарисовать. Машина моего гостя — внедорожник с затемнёнными стёклами — ещё стояла во дворе, готовая вот-вот тронуться с места.
— Стойте, — кричала я, бежа навстречу автомобилю и размахивая в воздухе ключами. — Стойте, нашла!
— Спасибо, спасибо, — ответил мой гость, выходя из машины. — Слыхала? — обратился он к кому-то в салоне, кого я не могла видеть за тёмным стеклом. — Нашлись ключи.
Моё сердце ушло в пятки. «Слыхала»? Да у него там девушка! Сидит прямо с ним в автомобиле и сейчас укатит вместе с ним на лодке. А я-то, дурочка, выдумывала себе, что он пригласит меня с собой!
Дверь автомобиля открылась, и оттуда вышла молодая женщина лет двадцати пяти. На ней был светло-серый сарафан, голова была повязана красной косынкой в белый горошек, а на глаза она поспешила надеть солнцезащитные очки, но я успела разглядеть их — красивые глубокие серые глаза, как два окна в другой мир. Эти глаза знали цену всему, на что смотрели. Из под косынки торчал жидкий пучок волос соломенного цвета, выгоревших на солнце. Кожа женщины была белоснежной, совсем не такой, как у людей с нашего побережья. Плотно сомкнутые губы как-будто хотели улыбнуться, но так и остановились на полпути, застыв в презрительной ухмылке. В этой женщине чувствовалась какая-то неземная сила и притягательность. Даже несмотря на то, что в тот момент я видела в ней смертельного врага, я почувствовала какое-то необъяснимое влечение к ней. Голос её был мягкий и тихий.
— Ну и отлично. В таком случае я могу поехать домой, Эл? — обратилась она к своему спутнику.
— Да, Сальма, поезжай. А я приплыву на моторке, и тогда мы отправимся рыбачить с ребятами.
— Эл, знаешь, я сразу поеду к себе. Какой смысл мне делать такой крюк? Я же всё равно вечером должна быть у себя дома, ты же это знаешь. А вашей компании я только испорчу отдых своим присутствием.
— Сальма, как ты можешь кому-то испортить отдых? — воскликнул Эл, но у меня сложилось впечатление, что он лукавит. — Впрочем, делай как знаешь. Завтра жду тебя, дорогая, — Эл поцеловал Сальму в щёку, она села в автомобиль и вскоре скрылась за скалами. Эл проводил её взглядом и повернулся ко мне.
— Вот, — сказала я, пытаясь улыбнуться и показывая ему ключи, — нашла.
Эл рассмеялся и мы пошли к гаражу — одноэтажной деревянной постройке метрах в двадцати от моря.
— Так значит вас зовут Эл? — спросила я его дорогой.
— Честно говоря, не люблю, когда меня так называют, — скривился он. — Зовите меня Алекс, — и он протянул мне руку.
— Очень приятно, я Сьюзен, или Сьюзи.
— И мне очень приятно.
У меня вдруг мелькнула мысль, что быть может Сальма — всего лишь сестра Алекса. Для влюблённых у них были довольно странные отношения: она называет его так, как он не любит; он явно был рад тому, что она не поехала к нему домой; на прощание он скромно поцеловал её в щёку и не проявил больше никаких нежностей.
— А эта девушка, Сальма, — спросила я, — она ваша сестра?
— Почему вы так подумали?
— Не знаю, мне так показалось.
— Нет, она моя невеста, — как-то грустно усмехнулся он. — Что, непохоже?
— Не знаю. Я не очень-то разбираюсь в людях, — буркнула я.
Алекс не ответил, и о чём-то задумался. Когда мы пришли в гараж, он выбрал моторную лодку и мы вдвоём спустили её на воду.
*
Когда Алекс уплыл, я вернулась в дом и весь день просидела на чердаке перед слуховым окошком, погрузившись в чтение, время от времени отрываясь и предаваясь размышлениям.
Алекс и Сальма не шли у меня из головы. Не потому, что они были такой странной парой, и даже не потому, что Алекс нравился мне как мужчина — Сальма занимала меня не меньше. У меня было какое-то странное чувство пробуждения от долгого сна. Я вдруг поняла, что до этого жила в своём собственном придуманном мире, в который никого не пускала, но теперь настало время переселяться по эту сторону моих грёз.
Поздно вечером приехал отец и сказал, что завтра я снова за старшую — его снова весь день не будет. Утром он уехал так же рано, запретив мне оставлять дом и лодки без присмотра. Я побродила по дому, пытаясь найти вчерашний журнал, но отец надёжно припрятал его на этот раз. Наверно, что-то заподозрил. Наконец я плюнула на запреты и пошла гулять.
Я как всегда дошла до любимого камня, поплескалась в воде нагишом, полежала на верхушке, нежась под лучами утреннего солнца, а когда собиралась опустить руку между ног, заметила, что ко мне приближается моторная лодка. Я быстро накинула на себя мокрый сарафан и затаилась в ожидании. Когда лодка приблизилась метров на сто, я узнала в ней нашу моторку, а в водителе — моего вчерашнего нового знакомого Алекса. Увидев, что я за ним наблюдаю, он замахал мне рукой.
— Доброе утро, Сьюзен! — закричал он, когда подплыл ещё ближе.
— Доброе, — ответила я, спускаясь с камня.
Он спрыгнул на берег и подошёл ко мне. Мой мокрый сарафан облегал тело, а от осознания того, что под ним у меня больше ничего нет, по телу пошла дрожь.
— Я заехал к вам вернуть лодку, но никого не нашёл дома.
— Как вы узнали, что я здесь? — удивилась я.
— Я не знал, — улыбнулся он, — я просто подумал, что вы должны быть недалеко, и решил на всякий случай проплыть вдоль берега. Вашего отца всё ещё нету?
— Он приехал вчера поздно вечером, но утром опять уехал.
— Понятно, — сказал он, задумываясь о чём-то. — Ну что, поплыли?
— Куда? — не поняла я.
— К вам домой, — ответил он.
— Ко мне домой?
— Ну мне же надо вернуть вам лодку, вы же вряд ли затащите её в гараж сами.
Я вздохнула и запрыгнула в моторку. Алекс сел за руль, и мы понеслись по волнам.
— Нравится ощущение? — спросил он. — Как будто летишь, правда?
— Да, но я не очень люблю плавать — меня укачивает.
Алекс посмотрел на часы и поморщился.
— Семь утра, — сказал он. — Рано я к вам приехал.
— Почему рано?
— Мы договорились с Сальмой, что она заедет на машине за мной в десять. Ещё три часа мне нужно где-то её подождать, — он вздохнул. — Ну ничего, я люблю ходить пешком, тут есть много красивых мест.
Киска, которую только что лишили привычной утренней ласки, напомнила о себе: волосики на ней встали дыбом, а мыщцы стали непроизвольно сокращаться. Вот он — шанс! Нужно пригласить его домой! Однако Алекс сам меня опередил:
— Сьюзи, хотите съездить в одно красивое место? Мы заедем к вам домой, вы возьмёте краски, кисточки, бумагу. А я вас отвезу туда, где вы ещё не были. Вам понравится, вот увидите!
«Отвезу туда, где вы ещё не были" — интересно, это он так образно выразился? Я непрочь побывать с ним там, где ещё не была, давно пора. Меня развеселила эта мысль.
— Почему вы смеётесь? — спросил Алекс.
— Потом расскажу, — сказала я с улыбкой.
— Обещаете?
— Нет, не обещаю, — я скокетничала. — Это от вас зависит.
— От меня?
— Да, от вас, — улыбнулась ему я и отвернулась, глядя за борт.
Мы подплыли к нашему домику и стали у берега.
— Ну что, Сьюзи, съездим в одно хорошее место?
Я почувствовала, что начинаю дрожать от страха. Сколько раз представляла себе свой первый раз, но никогда не думала, что буду бояться. Впрочем, кто знает, может этот чудак действительно хочет, чтобы я всего лишь нарисовала пейзаж.
— Папа рассердится, если узнает, что я так надолго оставила дом. К тому же, если вычесть время на дорогу и сборы, то у нас есть два часа — маловато для пейзажа.
— Как хотите, — сказал он, погрустнев, и спрыгнул на берег. — Давайте затаскивать лодку.
— Но я могу хотя бы начать, правда же? — улыбнулась я. — А закончить смогу в другой раз сама. Моторку я водить умею, доплыву, главное дорогу запомнить.
— Тогда собирайтесь! Жду вас тут.
— Пойдёмте в дом, — сказала я, спрыгивая на берег, — чего тут сидеть. Я голодная, если честно, совсем ничего сегодня не ела. А вы?
— Я, признаться, тоже, — улыбнулся он.
— Вы так спешили? — рассмеялась я. — Кофе с бутербродами вас устроит?
Я уже говорила, что совсем не представляла, что буду делать. Мы вошли в дом. Пока Алекс снимал обувь, я расстегнула верхние пуговки сарафана, открыв почти до сосков свою аккуратную и упругую грудь.
Самое плохое было то, что я не знала, как выгляжу со стороны. Вполне может быть, что очень смешно. Быть может Алекс сейчас просто рассмеётся мне в лицо и скажет, чтобы не валяла дурака? Но нет, я вдруг увидела в его лице то, чего пока ни разу не наблюдала — похоть. Похоть невозможно скрыть, и я научилась различать её на человесеских лицах ещё когда жила в городе. Я прошла медленным шагом в кухную, Алекс за мной. Выражение лица Алекса придало мне сил и вдохновения, теперь я знала, что он мой. Мой сарафан задрался, слегка открыв попку, и я не стала его поправлять.
Когда я подошла к кухонному столу, я почувствовала, что рука Алекса легла на мою ягодицу и с силой сжала. Я замерла на месте, Алекс — тоже. Я постепенно выпрямилась, повернув голову в бок, чтобы Алекс видел моё лицо. Глаза мои были закрыты, губки — слегка приоткрыты, я замерла в ожидании.
Алекс припал губами к моей шее, а его рука принялась поглаживать мою попку. Вот его пальчик скользнул чуть дальше между ног и коснулся клитора... Я застонала, прижавшись к нему всем телом. Повернув лицо к Алексу, я посмотрела ему пристально в глаза, и наши губы слились в долгом страстном поцелуе. Рука Алекса продолжала ласкать мою мокрую киску. Наконец он оторвался от поцелуя и, как-будто переборов себя, отошёл в центр кухни.
— Сьюзи, зачем ты это делаешь?!
— Я?! — удивилась я. — Кто меня трогать начал?
— Но ты же мне начала знаки подавать... Сьюзен, милая ты девочка, — сказал он, — послушай. У меня есть невеста... Мне не стоит этого с тобой делать... — он запинался. — Я... я не...
Он не договорил. В его глазах всё равно светилась похоть, и она придавала сил для моей «борьбы». Я набралась смелости, подошла к Алексу и провела рукой по его брюкам. Под ними ощущался набухший немаленький член. По глазам Алекса я видела, что бороться он не в состоянии.
Совсем осмелев, я положила руку на член, и поводила рукой по его длине сквозь ткань брюк. Мощный ствол был твёрдым и упругим, он и пугал и притягивал. В моей киске еле помещалось два пальчика, а тут — ствол толщиной в пару дюймов! Мышцы киски начали судорожно сжиматься, когда я подумала о том, как этот член будет в неё проникать.
Алекс неуверенно сделал несколько шагов назад, но не в силах больше бороться накинулся на меня. Я упала на кухонный стол, Алекс — свеху меня, и мы долго целовались. Его рука ласкала мои ягодицы, а я обвила ногами его тело. Член через брюки упирался мне в живот. Мой сарафан совсем задрался вверх, грудь обнажилас