Саша сел на коврик, следя, как с деревьев медленно, чуть кружась, падают розовые лепестки и тают, полежав на траве, как будто снежные хлопья. Было тепло, тихо и так красиво, что у Саши возникла мысль остаться здесь навсегда. Здесь находилось то, что он постоянно желал отыскать на улицах города.
Мальчик рассматривал подолгу какой-нибудь предмет в саду, пытаясь понять его красоту, размышляя над тем, какую часть его внутренней жизни этот предмет мог бы внешне олицетворять, затем он рассматривал другой предмет, третий; он хотел потом зажмурить глаза и вдруг открыть их, чтобы сразу воспринять всю внешнюю красоту в целом.
К нему подошла молодая женщина в изумрудном халате и поинтересовалась, понял ли он уже всю красоту сада целиком. Саша поднялся и ответил, что пока ещё нет.
- Тогда на сегодня хватит пока. В следующий раз ещё поглядишь. Закрой сад.
Саша подтащил клетчатые стенки и вставил их между столбов. Через десять уже минут веранда стала коридором, в матовых филёнках которого по всем стенам сочился рассеянный свет. Мальчик огляделся:
- Где же кошки? И где бабушка? Мне либо домой пора.
Женщина отвечала:
- С моими кошками ты скоро познакомишься, а вот живу я здесь одна, и долгое время, а больше здесь никого нет.
С этими словами она пригласила его выпить чаю.
Саша колебался; возвращаться домой и собирать учебники в школу ему совсем не хотелось. С другой стороны, он надеялся, что всё случившееся с ним сегодня получит наконец свою разгадку.
Женщина, не глядя на Сашу, поправила халат и отодвинула решётчатую стенку в сторону. Там открылся коридор, ещё длиннее, чем тот, в котором они находились.
Саша последовал за женщиной. Её халат был блестящий, по виду шёлковый, и такой тонкий, что мальчик всю дорогу рассматривал её двигающиеся лопатки и ягодицы. Они опять вошли в раздвинутую стенку и прошли ещё по одному длинному коридору, в конце которого уже за отодвинутой решётчатой дверцей оказалась комната, освещённая с одной стороны молочным светом не из окна, а из самой филёнчатой стены, оклеенной белым. На полу лежали прямоугольные тонкие коврики, у стены стоял очень низкий столик, справа и слева от которого были подушки. Рыночная сумка находилась тоже здесь. На столике Саша увидел тёмный чайник и две чашки.
Женщина ступила внутрь комнаты и села на подушку, поджав ноги под себя. Саша сел напротив неё точно так же, опустившись попой на пятки. Женщина разлила чай по чашкам:
- Я уже давно тут всё себе устроила. И дом, и сад. Меня зовут Сукасима.
"А меня - кобель Саша" , подумал мальчик.
- А я просто Саша.
- Очень смешно. Учителя наверняка в восторге от твоих способностей.
- Да; у меня только четвёрка по пению.
У Сукасимы были иссиня-чёрные волосы, собранные в необычную причёску, из которой виднелись не заколки, а прямо-таки спицы. Её заметно смуглая кожа на лице была побелена, а щёки оттенял румянец. Ещё она делала себе какую-то очень густую подводку на бровях и ресницах. Саше нравилось разглядывать и круглые колени, и плечи, и грудь сидевшей напротив него красивой женщины. Он, полагая, что чай уже достаточно остыл, отпил из своей чашки. Вкус оказался необычно душистым и пряным, хотя и не сладким.
- Вы очень красивая, - сказал вдруг Саша и покраснел. - И немного напоминаете всё-таки бабушку там, на рынке. Вы превратились, да?
Сукасима помолчала, потом налила себе ещё чашку.
- Превратилась. Спасибо тебе, кстати, за помощь. Целый мешок хуёв мне принёс.
- Каких ещё... гм. Это же капуста!
- Нету! Зачем мне капуста? Не веришь, сам погляди.
Саша потянулся к мешку и приоткрыл его. Там и вправду оказались золотисто-розовые крупные хуи. Мальчик вновь покраснел и отпрянул к столу, вытирая ладони о брюки. Чтобы собраться с мыслями, он выпил ещё чаю. Но мысли его, наоборот, начали путаться, веки почему-то отяжелели, он зевнул:
- Но почему? . . Как Вы это делаете? . .
- По кочану! У кого кочан есть, тот и молодец. А мне нравятся другие. - Сукасима внимательно наблюдала за Сашей, а потом, встав, отодвинула дверцу стенного шкафа и вынула оттуда длинную подушку, похожую на перину. Она положила подушку на пол:
- Да ты уже спишь совсем, Саша. Ложись, сосни.
- Зачем это... у кого это... соснуть? . . Ах, впрочем, как Вам угодно.
Сукасима, сидя на корточках, проворно расстегнула у мальчика куртку и брюки, раздела его догола приятными тёплыми руками и вместе с ворохом одежды вышла, задвинув за собой дверь, после чего Саша повалился на перину, свернулся калачиком и заснул.
Ему снились странные сны. Будто из мешка выскочили хуи и, подлетев к нему, начали к нему приставать, тыкаясь ему в губы по очереди. Саша и отворачивался, и отбивался от них, но они, вдруг залупившись, стали такие упругие, такие горячие и настойчивые, что он всё-таки уступил, разжал зубы, и хуй проворно заёрзал у него во рту, нетерпеливо тёрся о нёбо и щёки, заставлял мальчика проглатывать залупу и в конце-концов задрожал и брызнул терпкой жидкостью. Не успел Саша сглотнуть, как его уже обхаживал следующий, а потом и ещё один, а потом двое попеременно, - мальчик только и успевал пить у них густую жидкость. Под конец устали и хуи, убравшиеся восвояси, и Саша, который вновь растянулся на перине и вновь задремал.
Потом будто Саша, открыв глаза, застыдился своей наготы посреди пустой комнаты. Он повернулся на живот, прижавшись писькой к перине, и тут почувствовал, что у него появился длинный кошачий чёрный хвост с белым пятнышком на конце, и он даже помахал им в разные стороны. Испугавшись, что превращается в Апулея, и ощупав себя, мальчик обнаружил на макушке пару кошачьих ушек. С ними он и впрямь стал слышать острее: за решётчатой стенкой слышалась какая-то возня и царапание. Вдруг дверца отъехала, и в комнату набежали такие же хвостатые и ушастые, только они были одеты в форменные чёрные платьица с белыми манжетами, белым воротничком; поверх у них были повязаны белые фартуки и чёрные ошейники. Саша лежал на животе и обалдело махал хвостом. Для него достали из шкафа такое же платье и помогли одеться. Пока они вертелись в комнате, Саша успел разглядеть, что под короткими платьями у котят ничего не было, кроме одного того, что делало их мальчиками. Они повели его к Сукасиме.
Потом будто Сукасима надела на Сашу ошейник и провела его по всему дому, показав своё хозяйство и объяснив обязанности горничных при многочисленных гостевых комнатах, которых она и оказалась хозяйкою. С того времени Саша начал убирать комнаты в гостинице, стирать бельё, мыть на кухне посуду, учиться готовить суси с соусами для хозяйки и её гостей.
Будто Сукасима наказывала своих котят за провинности, замысловато привязывая их к столбам и устраивая им порку, но и занималась с ними помногу разными учениями, и не препятствовала рассматривать сад, а перед сном, прежде чем разойтись по своим комнатам, собирала их всех в огромной деревянной лохани с горячей ароматной водой, в которой они сидели вокруг своей хозяйки среди фонариков и наслаждались теплом, ароматом и видом смуглых блестящих грудей хозяйки гостиницы.
Однажды будто Сукасима, оценив прилежание Саши, оставила его у себя и долго ласкала. Потом достала из ниши ящик, открыла его и вытащила чёрный хуй. Сукасима приподняла короткий подол своего халата и приставила чёрный хуй себе к смуглой пизде. Чёрный хуй прирос и сразу встал, нацелившись на Сашу.
- Залупи, - сказала негромко Сукасима, придерживая руками халат.
Голый Саша, сидя у ног хозяйки, осторожно взялся за свою письку и оттянул девственную удлинёную кожу назад.
- Да не письку свою залупи! Хуй мне мой залупи! Горе ты моё луковое...
Мальчик покраснел, тотчас же спрятал письку, сжав бёдра, и, прильнув к Сукасиме, отважно обхватил чёрный хуй ладонями. Из чёрного хуя натужно выскользнула фиолетовая залупа.
- Молодец! Стань теперь к окну передом, а ко мне задом, и немного нагнись.
Саша повиновался. Хозяйка обняла его за бёдра, притянула к себе, и мальчик почувствовал, как в ложбинке у него между ягодиц подрагивает чёрный хуй. Саша ойкал и айкал, а Сукасима медленно и терпеливо лишала его девственности, входя в его попу чёрным хуем. Чёрный хуй начал понемногу двигаться, дыхание у хозяйки участилось, она стонала и, хотя старалась ебать мальчишку в первый раз вполсилы, очень возбудилась и, протяжно вскрикнув, кончила одновременно с чёрным хуем. Саша, весь красный от смущения, стоял на коленках, с хвостом трубой; сперма стала из него вытекать одновременно со слезами. Запыхавшаяся Сукасима, запахнув халат, отделила и вымыла чёрный хуй в серебряной ендове, заперла его в ящике, а ящик спрятала в нише, где висел рисунок с иероглифами.
Потом будто Саша не раз оказывался в комнате хозяйки и отдавался ей поначалу с обязанностью, а затем и с удовольствием, так что впоследствии, бывало, и кончал сам-третей.