Экзекуция
Оставив эту затею, я вошла в соседнюю комнату. Только сейчас я поняла, насколько непросто мне будет освободиться. Я не знала, куда упали ключи - на кровать или на ковёр. Я решила начать с кровати и двинулась к ней - но она оказалась ближе, чем я думала, и, ударившись голенью, я рухнула лицом вниз, не в силах смягчить удар. Соски пронзила острая боль, и моя маленькая чувственная игра оказалась вдруг не такой уж и чувственной. Соски уже начинали пульсировать, пока я, извиваясь, переваливалась на бок и пыталась сесть прямо. Каким-то образом во время падения наручники затянуло ещё туже, и запястья болели. Во мне крепло неуютное чувство, что я совершила большую ошибку. Я попыталась дотянуться из-за спины до повязки на глазах, но не тут-то было. Я попробовала достать до зажимов, но слишком туго застёгнутые наручники отзывались болью в руках, пока я пыталась дотянуться пальцами до правого соска, стиснутого зубчиками. С нарастающей паникой я начала ощупывать покрывало, стараясь не терять головы и искать методично. За
Затем мой анус пронзила новая боль, когда он всунул затычку дальше, после чего вытащил её и сунул обратно. Боль была жуткая, но усилием воли я старалась по возможности расслабить мускулы. Сфинктер, казалось, вот-вот порвётся надвое, хотя я по долгу своей работы знала, насколько пластичной может быть эта группа мышц. Очередной спазм боли - и я поняла, что затычка вошла в меня полностью. Боль понемногу утихала, сменяясь каким-то необычным ощущением. На время всё замерло. Я чувствовала, что Грэм стоит рядом, и что мои руки и попа задраны кверху; затычка в ней, без сомнения, была прекрасно видна всем желающим. - Значит, в Брисбен собралась, - услышала я его голос. - К другому Господинчику, телефонному. Я вспомнила, что говорила ему про Эша из Брисбена. Неужели дело в этом? - подумала я. Неужели это ревность? Я попыталась сказать ему, что даже не решила ещё наниматься на эту работу, но смогла лишь что-то жалко проскулить себе в нос. В этот момент на меня опустился первый удар стеком. - Ннннннн! - закричала я в рез
День 5пухляшка лизала подруге уже 2 час, первый час оргазмы сотрясали подругу, второй она дергалась тихо мычала и стонала, но пухляшка боялась что Влад проснувшись проверит запись и заметит на ней что она останавливалась, поэтому старалась лизать нежнее, лаского целовала Юлькин анус. Поначалу анальная пробка в анусе и дилдо во влагалище доставляли пухляшке сильное не удобство, но когда прошел час она уже привыкла. Виктор проснулся раньше Влада. Пухляшка увидела это, после того что Виктор сделал с ее подругой она сильно боялась его, по сравнению с Владом от него не стоило ждать жалости. Виктор увидел что включена камера и он не был в кадре. Удобно прилег, неспеша подрачивал и минут 10 смотрел как пухляшка вылизывает дырки подруги. После Виктор встал с кровати взял в тумбочке маску. Маска была кожанная, черного цвета, голову она закрывала полностью, винды были только глаза, даже шею она закрывала. Он обошел лесби-подружек и встал сзади пухляшки, вид был прекрасный, замученная потаскушка и ее подруга вылизывающа
Виктор: - Юля с сегодняшнего дня можешь забыть это имя, я дам тебе новое, ты можешь выбрать - пизда, блядь, потаскушка, проститутка, прошмандовка, хотя я как Господин все равно буду тебя называть так как мне будет надо. Отвечай. Юля: потаскушка. Виктор: потаскушка, я хочу покушать, составишь мне компанию? Я освобожу тебе руки, но не делай ими что-то чего я не разрешу! Потаскушка: - да, Хозяин, очень хочу! Я буду слушаться. Виктор освободил потаскушке руки, она облегченно вздохнула. Виктор: - Встала раком быстро! Потаскушка тут же встала раком. Виктор: - Жопу выше чтобы я видел обе дырки. Потаскушка выгнула спину, теперь обе дырки было хорошо видно. Он вытащил пробку из влагалища, после начал медленно вытаскивать пробку из ануса. Пробка чмокнула и выпрыгнула из рук, на пол полилась жидкость из обоих дырок. Виктор: - Да тебя надо хорошо помыть. Стой так, не двигайся! Виктор взял шланг и струей обдал свою новую рабыню - потаскушку. Та взвизгнула но не двигалась под струей. Виктор взял со стены гель и кинул потас
Предисловие: все государства, события и имена вымышлены, название я намеренно написал по-английски. День первый. Меня арестовали на девятый день военного переворота, и теперь я второй час в наручниках сижу в каком-то зале. Возле выходов стоят хмурые автоматчики. Все это кажетсядурным сном и хочется проснуться. Первый час в голове постоянно крутилась сцена ареста: меня задержал на улице военный патруль с оппозиционной листовкой, я просто взял ее у парня в переулке, он их часто там раздавал. Больше ничего и никого я не знаю. Чтобы отвлечься от навязчивых мыслей, я стал рассматривать остальных арестованных. Часть вывели, когда я еще был вшоке от ареста, и теперь осталось четверо: девушка лет двадцатипяти, светловолосая, в желтом платье, парень, по виду студент-первокурсник с длиннымиволосами и еще одна девушка, коротко стриженая брюнетка лет двадцати в шортах и черной футболке. Задевушкой в платье пришел офицер, ее увели, и нас осталось трое. Солдаты внешне враждебности не проявляли, дажевыводили в туалет, и я с
Она повесила трубку, и я зарыдал во весь голос. Я чувствовал себя брошенным и никому не нужным. Из всех людей я нужен был лишь Тэмми и Брэду. Да и то как вещь, а не как человек. Вскоре Госпожа поднялась на ноги и отошла ненадолго. Когда она вернулась, мою промежность внезапно обожгла острая боль - Госпожа хлестнула меня по яйцам жокейским стеком. Я завыл от боли, дёргаясь ещё сильнее, чтобы освободиться. Тут же она ударила меня по яйцам ещё раз, а потом ещё и ещё. Боль захлестнула всё моё тело. Я орал так, что было слышно даже из-под кляпа, пока пылающие от боли яйца подвергались всё новым ударам. Наконец она остановилась и произнесла: - Это лишь часть наказания, которое ждёт тебя за непослушание. Затем, к моему облегчению, она приспустила трос, и я смог выпрямиться. Госпожа отстегнула трос от моих наручников и встала передо мной, держа в руках стек. - На колени, червяк, - скомандовала она. - Лицом в пол. Яйца всё ещё ныли после порки, и я кое-как опустился на колени.
Схватив ошейник Кланвиль, ведьма подтянула к себе служанку и отвесила ей чудовищно звонкую пощечину. Когда девушка заплакала, волшебница ударила ее по губам и с гневным криком отбросила в сторону. Из разбитого рта девушки потекла кровь. - Эти рабские суки даже постоять за себя не могут. Когда их ведут на заклание, они молят о милосердии и просят продлить им жизнь. Глупые, маленькие ничтожества! Они не понимают, что все уже решено за них, а слезы и стоны не разжалобят их губителя, а наоборот распалят его воображение и вдохнут в его члены истинную радость уничтожения. В заключение своих размышлений, господа, я отмечу, что насиловать и убивать представителей первой группы совершенно не интересно. С таким же успехом, можно взять любое животное и немедленно превратить его в груду кровоточащей плоти. Такой процесс интересен только мясникам да помешенным на войне солдафонам, опять же, принадлежащим к первой категории личностей. Настоящий развратник любит уничтожать исключительно нежных, красивых и интеллектуально ра
Когда девушка налила в бокал пузырящую красную жидкость, маркиз смертельно побледнел и издал невнятный, сдавленный писк. Де Лавелль наоборот, обворожительно улыбнулась и мгновением спустя, опустошила содержимое хрустального сосуда. - Ох, господа, вы даже не представляете, как эта красная субстанция подстегивает бушующую во мне похоть. Теперь я готова творить самые грязные и кровавые вещи, а значит, вам придется хорошенько постараться для того, чтобы дать моему обезумевшему от желаний сознанию, пищу для еще большего возбуждения. Вы можете спросить, как я стала такой беспощадной стервой? Что же, я отвечу, ничего не скрывая от ваших храбрых сердец. Однако, начну я с самого начала. С самых малых лет я была добродетельной, скромной девочкой, болезненно относящейся к страданиям и боли других людей. Очень часто, со слезами на глазах, я взирала на те жестокости, которыми природа щедро оделяет людей и животных. Однако, уже в 18 лет я познала страсть, полюбила ее и вскоре с ужасом поняла, что насилие над другими еще бо