Экзекуция

Предварительные ласки, в понимании Эша, заключались обычно в том, чтобы как следует меня отшлёпать - сперва ладонью, а затем и ремнём. Я не могла удержаться, и слёзы текли по моему лицу, пока я зарывалась лицом в подушку и, стиснув зубы, удерживала рвущиеся наружу всхлипы. Несколько раз ремень Эша опускался мне прямо между ног, и я еле сдерживалась, чтобы не завизжать от резко вспыхнувшей боли. В ответ на это Эш обернул ремень вокруг моей головы несколько раз, затолкав мне в зубы, после чего застегнул его на затылке, оставив меня хлюпать и истекать слюной. Он был очень зол, и трахал меня с яростью, которая меня даже напугала. Сперва я получила своё спереди, после чего он принялся терзать мой зад - с натиском, который, наверно, бывает только у животных во время гона. Всё это время он молчал, лишь издавая бессвязные звуки время от времени вместе с толчками, пока наконец не кончил во внезапном пароксизме и судороге. Он вышел из меня и оставил меня на полу, повалив на бок, прежде чем вышел из комнаты и выключил с

Пленница тихонько постанывала, привставая и опускаясь. Изумительные карие глаза, так поражавшие взгляд на фото, были сейчас закрыты, и она явно была сейчас где-то очень далеко. Может, в сабспейсе? Вверх, вниз, вверх, вниз, с каждым разом всё ускоряясь и дыша всё чаще. Картинка начала расплываться и таять, после чего ролик закончился. Я переключилась на само письмо. Там была всего лишь одна строчка... "Ты же знаешь, что хочешь так же, Джен. Ведь правда?"Я долго сидела, глядя на сообщение. Затем, словно живя своей отдельной жизнью, моя рука включила видео снова, и я снова увидела, как мучается насаженная на шест женщина. Я осознала, что при мысли о том, что она испытывает, мои соски затвердели, и это привело меня в чувство. Что бы я не думала о художественных достоинствах ролика и участи пленницы, факт оставался фактом - за мной следили, пусть пока лишь в электронном виде. Но если это так, то что же дальше? Без сомнения, он знал, что я открыла это письмо - уведомление о прочтении было отправлено автоматически,

Я снова потеряла счёт времени. Поза, в которой меня зафиксировали, была более-менее удобной. Подозреваю, это было сделано специально - дабы дискомфорт не отвлекал меня от мыслей о будущем. Кажется, раз или два я заклевала носом, но от впивавшейся в горло верёвки всякий раз вздрагивала и просыпалась. И каждый раз всё та же реальность липким страхом опутывала всё моё тело. Вслушиваясь, я с ужасом ждала, что вот-вот откроется дверь. К тому же, мне нужно было пописать. Я понятия не имела, утро сейчас или день, но потребность облегчиться нарастала во мне неуклонно. Также я испытывала голод - но лишь потому, что желудок пустовал, ибо аппетита у меня не было совершенно. Сколько ещё ждать? Я чувствовала себя как приговорённый к смерти, ожидающий, когда в коридоре раздадутся наконец шаги надсмотрщиков, которые поведут его к месту казни. Сидение в тишине действовало мне на нервы. Все звуки, которые я слышала, доносились лишь сверху, с первого этажа дома. Снаружи, с улицы, в мою тюрьму, казалось, не проникало ни звука.

На какой-то (очень короткий) миг я было подумала, что моей пытке настал конец, когда он поставил меня на ноги, и грузик снова дёрнул меня за соски. Шумно дыша через нос, я взвизгнула от боли. Конечно же, это не возымело никакого действия, ибо Грэм был слишком занят своими собственными планами на меня. Я ощутила, как меня устанавливают на месте, хотя на каком именно, я не представляла вообще. Мне снова раздвинули ноги, и мускулы испытали знакомое растяжение, когда меж лодыжек снова оказалась распорка. Затем мои руки снова начали поднимать вверх, одновременно нагибая голову вниз. Руки поднимались всё выше и выше, голову опускали всё ниже. На миг он остановился, отведя меня куда-то на пару шагов, и я ударилась головой о столб, который, как я вспомнила, находился посреди комнаты. Тогда-то я и поняла, что он затеял, когда он привязал меня к этому столбу за руки. Я оказалась прижата к столбу руками, направленными вверх, и плечами и головой, направленными вниз. Очередная верёвка примотала к столбу мои локти, пока я

- Эх ты, Джен. Теперь-то ты понимаешь, сколько всего я могу с тобой сделать? - Он увещевал меня почти ласково, будто выговаривал домашнему животному, которое никак не могло понять, в чём провинилось. - Понимаешь, что я могу подвесить тебя здесь на целые сутки, заморить голодом? А? - Д-да, с-сэр, - пробормотала я в ужасе, что вот-вот начнётся очередной сеанс пыток. - Хорошо. Очень, очень хорошо. Ну что, ты усвоила свой первый урок? - Д-да, сэр. - Будешь делать всё что я прикажу, под страхом порки - такой же, как сегодня? - Да, - прошептала я. - Готова отвечать на мои вопросы? - Да, сэр. - Хорошо. Сколько у тебя банковских счетов, Джен? - Что? - уставилась я на него. Я совершенно не ожидала такого вопроса и понятия не имела, к чему он клонит. В наказание за мой ответ последовала затрещина, от которой у меня зазвенело в ушах. - Сколько у тебя банковских счетов? - Простите, простите, простите, пожалуйста, не бейте меня! - воскликнула я, прикрываясь, как испуганное животное. - У меня их два... нет, три... - Подроб

Глава 1Меня зовут Джен Шервуд. Мне тридцать четыре года. Я медсестра. Нет. Была медсестрой. Сейчас я - пленница, заключённая, жертва, заложница, рабыня... называйте как угодно. Я опишу себя. Могу подойти для этого к зеркалу во весь рост на одной из стен. Зеркало отгорожено плексигласом - на случай, если мне вдруг захочется его разбить и вскрыть себе вены. Сейчас же я могу стоять перед зеркалом и описывать отражающуюся в нём фигуру. Я обнажена. Это моя обычная форма "одежды", если так можно выразиться. Может, что-то из моей одежды и сохранилось наверху, но мне об этом до сих пор ничего неизвестно. Я абсолютно голая, и это моё обычное состояние. Голое тело, голые мысли, голая душа. Я уже давно перестала этого стыдиться - для этого мне пришлось вынести слишком много издевательств и унижений. Я сбросила вес. Во мне 180 сантиметров роста. У меня каштановые волосы, но в течение первых недель своего плена я заметила на висках блеск седины. Такую цену мне пришлось заплатить за свои мучения, хотя пара седых волос - эт

Глава 4Не надо быть Эйштейном, чтобы понять... эти события окончательно убедили меня переехать в Брисбен. Было так легко уехать от Грэма, оставить позади память о той ужасной ночи, начать всё заново на постоянной работе. Но всё это, конечно, было уже потом. Перед этим мне предстояло проснуться и удивлённо подумать, где я нахожусь и почему мне так плохо. Затем на меня нахлынули воспоминания о вечере у Грэма и о том, как на мне оказалась цепь вокруг талии и между ног. Я снова поплакала, после чего позвонила на работу и сказала, что приду позже. Само собой, это время было потрачено на поход в соседний хозяйственный магазин, где я купила клещи достаточно крепкие, чтобы избавиться от цепей. После этого состоялся звонок в Бризбен, окончательные переговоры, и шесть недель спустя я наконец переехала. Ещё пара месяцев ушла, чтобы купить себе новый дом. На работе всё складывалось удачно, город мне понравился, и я решила сразу купить жильё, не снимая. Наследство родителей наконец-то нашло себе применение, и в 34 года я

Стоя на коленях, я обрела какой-то контроль над собой. Я могла немного перемещаться туда-сюда, так как ноги были скованы не слишком плотно. Я наткнулась на шнуры, тянувшиеся с моего копчика. Они вели к подножью кровати, где были привязаны к стальной раме и уходили куда-то дальше, в глубину комнаты. Видимо, они выполняли двоякую роль, одновременно привязывая меня к кровати и обеспечивая электрический контакт. Именно последнее и напугало меня, ибо я была не настолько глупа, чтобы не понять, к чему всё это ведёт. Однако время шло, и ничего не происходило. Я вспомнила про загадку Эша - про компьютеры, продавцов подержанных машин и банкоматы. Что там ещё было? Мебельные фургоны и недвижимость? Я ничего не понимала. Думая об этом, я ощутила, что воздух вокруг меня теплеет, и догадалась, что он, по всей видимости, включил отопление. Я подёргала свои шнуры, пытаясь сорвать их с копчика или изножья кровати, но безуспешно. Хоть я и могла достать до узлов на раме кровати, но поделать с ними ничего не могла - разве что п